— Значит, вы решили, что я сшила Раймонду красивый наряд, дабы мой муж добился еще больших почестей? А вот если я делаю мужу красивую повседневную одежду, то это означает…

— …Что вы души в нем не чаете. — Изабелла пощупала ткань и улыбнулась. — Хорошая, теплая материя. В такой он не замерзнет.

— А может быть, я просто не хочу, чтобы он простудился и заболел. Ведь это погубило бы мои шансы на успех при дворе, — сказала Джулиана.

Изабелла снисходительно кивнула:

— Возможно. Но я же вижу, сколько страсти в ваших отношениях.

— Это не страсть, а похоть.

— Да? От похоти друг на друга такие нежные взгляды не бросают. Достаточно Раймонду посмотреть на вас, деточка, и вы заливаетесь краской. Вы все время то улыбаетесь, то напеваете, то несетесь за ним через весь двор с шерстяной шапкой в руке;

Сердце Джулианы сжалось от тоски. Как мало походило это чувство на любовное томление, охватывавшее ее при одной только мысли о Раймонде.

— Нет, сударыня, это похоть, — упрямо произнесла Джулиана. — Я не хочу лишаться столь искусного любовника.

— Вы меня не обманете. Я вижу, что здесь речь идет о чувстве более нежном. Скажите, разве не ноет у вас сердце?

Джулиана воровато коснулась рукой груди и упавшим голосом повторила:

— Нет, это похоть.

— Вы любите его, признайтесь.

Алая ткань, на которой пауком растопырилась рука Изабеллы, резала Джулиане глаза. Свирепо орудуя ножницами, молодая женщина заставила графиню отдернуть палец.

— Вы порезали мне руку!

— В самом деле?

Изабелла бросилась жаловаться мужу, а Джулиана, покачиваясь, вышла из зала.

Выбравшись наружу, она жадно вдыхала свежий, холодный воздух-Взгляд ее нашел Раймонда, обучавшего Денниса ездить верхом.

Даже в старом, потрепанном плаще Раймонд был необычайно хорош собой. Его звонкий смех разносился по двору. Какой он сильный, храбрый, добрый, умный. Джулиана прижала руку к сердцу.

— Да, я люблю его, — прошептала она. — А нужно, чтобы он меня возненавидел.

— Весь вечер Джулиана изображала из себя идеальную хозяйку. Голос ее звучал ровно, ни разу не раздался ее звонкий смех. Джулиана заботливо ухаживала за юным оруженосцем Деннисом — накормила его, уложила спать на соломенную подстилку, накрыла одеялом. Со слугами она, была терпелива и сдержанна, а когда повариха подала горячий ужин, ни словом не обмолвилась о том, как удобно иметь кухню прямо в башне. Все жители замка были обеспокоены. Что стряслось с их жизнерадостной госпожой? Раймонд настороженно наблюдал, как Джулиана снимает со стен зажженные факелы и передает их Леймону, тушившему огни на ночь.

— Неужели она так сильно обиделась на то, что я назначил тебя комендантом Бартонхейда? — прошептал он.

— А я тебя предупреждал, — сказал Кейр. — Ты смотришь на эти земли и на этот замок как на свои новые владения, а для нее все, что вокруг, — это ее отчизна!

Раймонд посмотрел на друга. Тот выглядел не таким невозмутимым, как обычно, — меж бровей у него пролегла тревожная складка.

— Ничего, я позабочусь о том, чтобы она злилась не на тебя, а на меня.

— Да уж, так будет лучше. — Кейр встал и потянулся. — Пусть уж лучше она гневается на тебя.

Раймонд польщенно улыбнулся:

— По-моему, ты и сам к ней неравнодушен.

— Как и все остальные, — ответил Кейр.

— Это уж точно, — прошептал Раймонд.

Мысли о Джулиане согревали ему душу. Он был очарован ею еще с самой первой их встречи. Вначале это пугало Раймонда, а нежность и мягкость Джулианы казались ему проявлением слабости.

Слуги улеглись спать — пристроились на соломенных подстилках, закутались в одеяла, захрапели. Сегодня все были тихими, подавленными — сказывалось настроение госпожи.

Джулиана не торопилась удаляться в спальню. Она придвинула скамью к очагу, села к Раймонду спиной. Мужчина, разгневавшись, шумит и ругается. Женщина же погружается в молчание и замыкается в себе. Ждет, пока у нее попросят прощения. Раймонд вздохнул, мысленно поджал хвост и отправился каяться. Необходимо, чтобы Джулиана изменила отношение к его другу. Если же не удастся… Может быть, по крайней мере, он сумеет заманить Джулиа-ну в постель, а там все как-нибудь устроится. Он су-меет загладить свою вину.

Раймонд подошел к ней сзади, положил руку на плечо:

— Пойдем спать.

Она резко отодвинулась:

— Я не хочу спать.

Он смотрел на нее. Вид у нее и в самом деле был совсем не сонный. Не услышал он в ее голосе и обиды. Гнева тоже не было. Скорее голос ее прозвучал испуганно.

Она испугалась? Чего? Что он изобьет ее из-за пожара в кухне?

Склонившись над огнем, Джулиана смотрела на угли, словно они должны были сообщить ей нечто очень важное.

Раймонд ногой распихал слуг, пригревшихся возле очага, и те послушно убрались подальше.

— Я тоже не хочу спать, — объявил он, усаживаясь на скамью, но не слишком близко к Джулиане. — Это похоже на первую нашу ночь. Помнишь?

— Еще и двух месяцев не прошло. А столько всего переменилось. — Голос ее звучал рассеянно. — Многое переменилось, а многое осталось по-прежнему.

Она потерла шрам на щеке, и Раймонд, пытаясь угадать ее мысли, осторожно сказал:

— Тогда ты думала, что я совершу над тобой насилие.

Джулиана вздрогнула, взглянула на него, и он прочел в ее взгляде отчаяние, стыд и страх. Поддавшись порыву, он обнял ее за плечи, но она крикнула:

— Не притрагивайся ко мне!

Потом, оглянувшись на спящих слуг, понизила голос:

— Что я говорю? Ты ведь и не хочешь ко мне прикасаться.

От этого заявления Раймонд опешил. Он не хочет ее касаться? Да для него адская мука сидеть с ней рядом и не сметь до нее дотронуться. Ему нужно каждую ночь заниматься с ней любовью. Минувшая ночь лишь обострила эту жажду.

— Мне очень нравится тебя трогать, — осторожно сказал Раймонд.

— Нет, ты не стал бы меня касаться, если бы знал…

Она покачала головой, ее медные волосы рассыпались по плечам.

Раймонд глубоко вздохнул. Значит, дело вовсе не, в Кейре. Тем не менее он счел нужным сказать:

— Я хотел извиниться перед тобой. По поводу Кейра.

— Кого? — изумленно уставилась на него она.

— Моего рыцаря. Которого я назначил комендантом.

— А, Кейра. — Она отмахнулась. — Не отвлекай меня. Это сейчас неважно. Я хочу сделать тебе признание.

Он дотронулся до ее щеки, чтобы она убедилась — он не имеет ничего против прикосновений. Она же взглянула на него так, словно он для нее уже умер.