На тот момент идея казалась простой и более чем реализуемой – выведение лекарства и излечение Питера. Так бы поступила и она, несколько поспешно, возможно, но необходимо: все-таки, если не использовать этот шанс – пусть и малый, но шанс, – исход будет один: смерть. Пока Остин занимается созданием лекарства, Света прекрасно понимает, что у нее осталось крайне сложное незаконченное дело с Портером, все так же обездвижено лежавшим на койке с момента ее последнего к нему обращения. Как следует схватившись за лежанку, вынудив колесики вновь работать, словно в первый раз, она потащила Портера в соседнюю палату. Мимо Остина, который лишь кратким взглядом осмотрел ее, вроде бы с желанием помочь, но в то же мгновение зацветания оно и зачахло.

Через смежную дверь она проталкивает его в соседнюю палату – ту, что ближе к выходу из медцентра, недавно казавшуюся заброшенной, но ныне поддающуюся зовам жизни, от чего и освещение сразу же включилось, и даже какой-никакой порядок присутствует. Чему, собственно, она не удивлена, ведь именно тут Остин прятал Портера от Светы. Еще одним подтверждением для нее стали вещи Портера, лежавшие в углу у двери: сумка, которую Ос даже не открывал, его куртка, на которой лежало содержимое карманов, в частности тот самый наушник, на который она сейчас обратила внимание лишь вскользь.

Все это время последний человек на Векторе был неподвижен, и только двери закрылись за спиной Светы, она даже заподозрила его кончину, настолько он отключил свое тело. Но не успело подозрение даже развиться в нечто большее, как подступающий страх оказался преждевременным. Отсоединив все крепления, Света села на стул с левой стороны от Портера, пытающегося подняться и сесть под светом единственной лампы в центре палаты, чудом избежавшей следов крови или выделений. Все его тело напоминало старый механизм, пытающийся возобновить работоспособность спустя долгие годы ржавления. Конечности трясет, глаза смотрят куда угодно, но не на Свету, поникший Портер явно осваивался. Окруженная шкафами и контейнерами вдоль всех стен, пожалуй, впервые по-настоящему на Векторе она испытала клаустрофобию, но все же не трудно было догадаться, что вызвано это предстоящим разговором.

– Ты наверняка нас слышал и знаешь, что никакого бывшего мужа я не искала здесь. Хотя стоит уточнить, что у меня есть муж – бывший муж. Я лгала по той же причине, по которой лгал бы любой на моем месте, встретив любого человека на твоем месте, – выживание. Все же не забывай, здесь не должно уже быть живых людей, а твое наличие – это огромная переменная.

Портер внимательно слушал ее слова, все не поднимая глаз, отчего Света не могла не подумать о состоянии его вменяемости. Но только она решилась проявить степень переживания, как он, вздохнув полной грудью, только попытался сказать что-то, как сразу умолк, спрятавшись в своих размышлениях. Света все ждет, когда же он, наконец, спросит: «Что со мной будет?» На что ей придется снова лгать – но не потому, что ей этого хочется или нет иного выхода, а потому, что она сама не знает, как теперь поступить. У нее нет возможности вытащить его с Вектора, так же как и нет возможности оставить его здесь, что для него равнозначно смерти. Остин попросту не позволит ничего иного, кроме как выдачу их руководству самого ценного живого существа, причем любые его доводы будут влегкую разрушать все ее аргументы. И чем дольше она смотрит на Портера, потерявшего связь с реальностью, тем больше у нее в голове усваивается простая мысль, что относиться к нему стоит не как к личности, а как к объекту.

– Я оставлю тебя здесь на некоторое время, пока я и Ос… Хотя ты и так все знаешь. Отдохни и наберись сил, а мы пока будем работать.

Помогая ему спуститься на пол, Света поддерживала его за плечо и, сразу же посадив на некогда занимаемый ею стул, молча и без лишних движений пристегнула левую руку Портера к поручню каталки.

– Ничего личного, но так будет лучше для всех, – быстро проговорила она строгим тоном, ожидая его удивление и недовольство вышей степени, но Портер молчал, даже мышцы лица его не двинулись, словно событие это настолько обыденное, насколько порядком надоевшее. Свету же это напрягало: как человеку, не привыкшему держать в себе многое, ей было трудно с теми, кто выражает мраморное спокойствие в то самое время, пока внутри них горит ярчайшее пламя. Но ныне поделать она ничего с этим не может, лишь принять факт полного разрушения с трудом добытого между ними взаимного доверия.

– Я могу одно обещать точно. Ты не умрешь, этого не будет, – произнесла она эти слова, оправдываясь, чему была крайне не рада. Но это сразу же отпало, ведь его первый взгляд в ее глаза не требовал слов – и так было понятно, что он ответил молчаливо: «Смотря что считать смертью».

Закрыв за собой двери, Света хотела что-то сломать, кого-то ударить, сделать хоть что-то, дабы гнетущее чувство вины просто отпало, как ненужный элемент, способный лишь затормаживать ее. К ней обернулся Остин, ее кулак сжался, но удара не было, хотя так захотелось, ведь все эти трудности – ровным счетом на пустом месте из-за него.

– Ты уверена, что это лучшая затея – оставлять его там одного?

– Посадить его на цепь прямо здесь, как пса подзаборного?! Или, может, заново заковать в каталку?

– Успокойся, я лишь ищу оптимальный выход. Я понимаю твое желание относиться к нему как к человеку, а не зверю, но только вряд ли он понимает все это правильно.

– У тебя есть предложение?

– Мы можем запереть его в криокамере, а когда все будет сделано, уже другие люди заберут его по возможности, и пока ты опять не начала критиковать меня, скажу, что так он будет в безопасности и сохранности.

– План – супер! Только вот инопланетная зараза через эти самые саркофаги пробивается и убивает, и это я еще не говорю о нестабильности реактора Вектора, из-за чего может случиться что угодно! Нет уж, он будет у меня под рукой, а ты даже не думай принимать решения о нем без моего мнения. Пока мы на Векторе, я за него отвечаю!

Остин ничего так и не ответил на ее выпады, лишь молча кивал в такт словам, решаясь далее не закапываться в конфликт, а наконец свершить то, ради чего он все это делал. Подготовив в изоляционной камере стол восстановительной медицины, подключив его к капсуле удаленным доступом, куда на боковые экраны выводили все показатели, Остин без промедления включил систему разморозки, после которой откроется крышка и можно будет изъять тело. Света следила за казавшимися поначалу твердыми действиями Остина, но стоило чуть-чуть приглядеться, как его усталость, голод и измотанность давали о себе знать всеми доступными способами. Трясущиеся руки, расшатанная концентрация, чрезмерная поспешность – все это она видела четче с каждой минутой, но вряд ли у нее сейчас есть шанс его остановить или убедить не спешить. Что-что, а одно у Остина получалось отлично – выглядеть фанатиком, живущим ради дела, лишение которого приведет к наихудшим последствиям как для него, так и для того, чьи руки повлияли на это. Света была на подстраховке, он быстро объяснил ее функции, больше напоминающие работу подмастерья, а в данном случае – чуть ли не медсестры. Сигнал был подан, показатели стабильны, саркофаг разрешил открытие.