Джиад рванулась к рыжему, перевернула его. На поясе – короткий нож, который в воде даже не метнуть. Копья-трезубцы охраны так и остались на уплывших салту. Нож! Большой нож Дару, которым тот разжимал кольцо цепочки. Она торопливо потянула за плечо тяжелое вялое тело охранника, с трудом заваливая его на спину. Лицо Дару исказил страх, глаза были плотно зажмурены.

Нож, выхваченный из ножен, удобно лег в ладонь. С широким, прекрасно выкованным лезвием почти в две ладони длиной, он был похож на обычные охотничьи ножи земли, только рукоять не из рога или дерева, а серебряная. Джиад взвесила нож в руке. И что она сделает с неведомыми сиренами одним ножом? Ах, если бы можно было просто уплыть! Но стоило подумать о бегстве, липкая тень ужаса снова наползла на мысли… Не думать! Ни о чем… не думать…

Джиад огляделась, чувствуя, что времени все меньше. Шагах в пяти скалу рассекала надвое широкая щель. Она наклонилась, обхватила бессильно обмякшего принца, отталкиваясь ногами от камня, потянула его к расщелине.

– Дура-а, – простонал в полузабытьи Алестар. – Не помо-ожет…

– А что поможет? – зло огрызнулась Джиад. – Кто они? Ты знаешь? Расскажи хоть что-то!

– Отец… – прошептал рыжий. – Он будет здесь… только не успеет.

– Король? Как он узнает?

Джиад затащила рыжего к самой расщелине, принц тяжело повис у нее на руках, не сопротивляясь, но и не помогая ничем.

– Как король узнает? – рявкнула Джиад, от души влепив рыжему оплеуху. – Говори!

– Кровь… – рыжий вяло мотнул головой, то ли уклоняясь, то ли пытаясь очнуться. – Моя кровь… зовет его…

Джиад глянула на багровую муть, сочащуюся из уголка рта рыжего. Магия иреназе? Ладно, это уже что-то. Если король почует, что сын в беде, он поспешит сюда. Значит, надо только продержаться подольше.

– Кто такие сирены? Какие они?

Но рыжий окончательно ушел в забытье. Запихнув его в расщелину, Джиад вернулась за охранниками. Перетащила их поближе к щели, где места уже не было, затянула за камни, пытаясь хоть как-то скрыть… Сняла с пояса Кари второй нож, близнеца первого, сорвала с обоих охранников ремни и наспех обмотала ими руки и торс, жалея, что под водой не смастеришь пращу: камней-то под ногами навалом.

Ужас накатил всепоглощающей волной, как прибой, сбивающий с ног и тянущий куда-то. Застонав, Джиад распласталась на камнях, вцепившись в них пальцами, прижавшись телом. Прикрыть уши? Не поможет. Страх рождался где-то внутри, тошнотворно плескался в теле и разуме, скручивал судорогами и накрывал пеленой, пытаясь превратить в дрожащее и визжащее животное. Застонав, она ударила ладонями по камням, снова отрезвляя себя болью. С трудом вспоминая нужную сутру, проговорила тусклым, еле слышным голосом:

– Страх – первый враг воина. Страх – главный враг воина. Победив себя, ты победишь страх. Победив страх внутри – победишь врага снаружи. Если не можешь победить страх, сделай его другом. Пусть он гонит кровь быстрее, пусть пришпорит твое тело и очистит разум от лишних мыслей. Это тоже победа. Ты воин. Ты правишь страхом, а не он тобой…

Помогало плохо. Она сама не знала, чего боится, и потому, когда из-за скалистого края вылетели два гибких серебристых салту с парой всадников на каждом, на миг растерялась. Но лишь на миг! Потому что это был настоящий враг, из плоти и крови, а не бестелесный ужас, который, как ни старайся, не поразишь.

Да, на прекрасных дев эти создания не походили вовсе. Больше всего они были похожи на иреназе, но искаженных, будто бог, лепивший прекрасного морского жителя, разгневался и несколькими движениями исказил форму плоти. От иреназе остались лишь длинные блестящие хвосты, да и те заканчивались не пышными веерами, а широкими кожистыми плавниками. Тело тоже было человеческим, а вот голова – длинный череп, обтянутый кожей без волос, вместо лица – безносая маска с узкими щелями-глазами. Один из всадников открыл рот, и Джиад увидела пасть, полную острых треугольных зубов на зависть любому салту.

– Двнгх, – прошипел сирена или сирен – попробуй его разобрать. – Ооткд здсь двнгх?

Они разговаривали! И даже на языке, который вполне можно было понять! Джиад вслушалась, разбирая в мешанине шипенья слова. И вдруг поняла, что больше не боится! Страх куда-то ушел, растворился, и это было даже понятно, ведь Дару сказал, что сирены посылают ужас перед собой, чтобы обессилить добычу. Теперь же они здесь – и ужас им больше не нужен. Ах, будь у нее больше времени, чтобы приготовиться!

– Двнгх нннужн, – выплюнул второй. – Уубть всхх.

«Двуногая не нужна, – с отчаянным злым весельем перевела для себя Джиад. – Убить всех». Что ж, попробуйте. Вот только у двуногой есть чем вас встретить. И, в отличие от рыжего, вас убивать не запрещено.

Она поудобнее взяла в левую руку нож, второй воткнула в песок у ног. Сирены держали короткие копья с широкими наконечниками, больше похожими на остроги, в левой руке. В левой! Что ж, пусть пока думают, что она тоже левша. Может, кто-то подставится справа?

– Иирнз в камнн, – прошипел первый. – Двнгх мешшшт.

– Я еще не начинала мешать, – усмехнулась Джиад, отплывая немного назад и вбок, загораживая щель. – Что, привыкли справляться с беспомощными?

Вот теперь это был правильный страх! Страх-предвкушение, страх – отец осторожности и готовности драться изо всех сил. Сирены, переглянувшись, расплылись полукругом, подплывая одновременно.

– Сжрру серрдццц, – прошипел второй, тот, что велел убивать всех.

– Давай-давай, – ласково позвала Джиад. – Может, попробуешь один на один, селедка тухлая?

Сирен распахнул острозубую пасть в ухмылке. Благородством он явно не страдал. Ну, никто и не надеялся… Подняв копье-острогу, сирен замахнулся, и Джиад увидела, что древко из длинной белой кости держат пальцы с кожистыми перепонками, как крылья у летучих мышей. Удар! Еще три копья взметнулись одновременно, одно она отразила лезвием ножа, второе приняла вскользь на ременную обмотку с бляшками на правой руке, еще от одного просто уклонилась, но четвертое царапнуло кожу на плече, едва не пригвоздив ее к скале.

Оглушительный взвизг раздался из раскрытых пастей. Джиад поморщилась, открыв рот, чтоб не так резало по ушам, сжалась в комок и тут же распрямила ноги, выстреливая себя навстречу трем копьям: четвертое так и осталось торчать в скале, вырванное из руки сирена-неудачника. Вот когда вспомнился внутренний дворик и боль в мышцах, заново вспоминающих, как работать в плотной воде. Если б не эти несколько дней – уже бы погибла!

Сирены, став осторожнее, кружили вокруг, явно примеряясь. Джиад повела плечом, пытаясь определить, глубока ли рана. Лишь бы лезвие не было отравлено! Морская вода щипала неимоверно, жгла огнем, но кровь текла в воду несильно. Сзади, в расщелине, послышался стон и шевеление: спиной она почувствовала волну.

– Сиди там! – приказала Джиад, не оборачиваясь и молясь, чтоб у принца хватило ума послушаться.