— Да, вы похотели хорошего, самого хорошего, что у меня есть, кто бы спорил! Но я таки вас всюду покусаю, если вы не станете серьёзнее…

— Рахиль, я… хорошо, — сдался молодой человек. — Я буду серьёзен, если ты с меня встанешь. Спасибо.

— Не за что, мне тоже было местами приятно… Тока не уточняйте, какими конкретно, вдруг я захочу повторить?! — Еврейка мягко скатилась наземь и, не поднимаясь, буквально в двух словах изложила свой план действий:

— Втихую двигаемся к Арддурхоуму, ломимся внутрь, поднимаем панику, захватываем Дока и, надиктовав ему свою волю, вершим бескровную победу. Вы со мной?

— Дурацкий план…

— Я знаю. Так вы со мною?

— Естественно.

— Я дико счастлива, что могу на вас положиться, — умилилась Рахиль, а Иван на секунду прикрыл глаза, вспоминая, как было бы заманчиво уговорить её «положиться на него» ещё раз…

На их уход никто не обратил внимания. Белый конь замер безжизненной статуей, запрограммированный, как будильник, на шесть часов утра. Нюниэль и Миллавеллор спали практически в обнимку, словно никакой меч им уже не мешал, а комплексы «высокой, платонической любви» успешно сдохли сами, от передозировки…

Под лунным сиянием искать дорогу к Холму долго не пришлось, к тому же сама тропа была традиционно усыпана светлячками и сияла, как Млечный Путь. Шли не таясь, израильская военнослужащая на ходу обрисовывала все детали искромётного плана-захвата:

— Вы же знаете, какие из них генералы… Моя бабушка в свои девяносто прошлась бы там с веником, как торнадо в детской песочнице, заставив всех кушать манную кашу и хорошо себя вести! Я сделаю им шумно всего с трёх выстрелов из автомата, а пока они ловят вас, найду главного и снова скажу ему пару ласковых… Что вы так смотрите?! Да, стреляю — я, а отвлекаете внимание — вы! Таки вы лучше бегаете и интересней прячетесь, а внешне — просто вылитый Сусанин в профиль!

— А если меня убьют?

— Вас нельзя убивать, мы ведь и так… уже… — Рахиль на секунду вспомнила, как своими руками совершила преднамеренное убийство ракшаса в окрестностях индуистского Рая.

— Я… я даже не знаю, что с собой сделаю, если они что-нибудь сделают с вами! А если вы меня на прощание таки один раз поцелуете и прижмёте…

Иван безоговорочно обнял её, нежно целуя в лоб. Потом в щёчку. Ещё раз в висок, рядом с кудрявым локоном. Снова в щёчку. В ушко. В шейку и ниже к ключице. И, наконец, в… не успел! Вовремя опомнившаяся израильтянка резко остановила разлакомившегося подъесаула. Глядя в её бездонные, полные ласки и боли глаза, молодой человек вздохнул и отодвинулся:

— Договорились. Я выполню всё, что ты хочешь — отвлеку врагов, уведу их за собой, заставлю поплутать в лесу и, оторвавшись от погони, вернусь за тобой в Холм. Одна просьба…

— Вы таки не нацеловались?

— Я не об этом.

— Жаль…

— Короче, ты тоже там… не умирай без меня, ладно? — пробормотал вконец сбившийся казак. Еврейка приложила пальчик к его губам, лишний раз призывая к молчанию, и кивком головы указала на блистающий впереди Арддурхоум. Заповедный эльфийский город переливался всеми цветами радуги под расплавленным серебром лунного света. Зрелище было настолько завораживающим, что наша парочка невольно замедлила шаг, восхищённо уставившись на этот величественный осколок северного сияния.

— Красота-то какая… — еле слышно прошептала израильская военнослужащая, уверенно передёргивая затвор.

О том, что дети так любят играть в героев, потому что только герои всегда ведут себя как дети…

Как видите, мысль о включении в план отчаянного штурма двух пожилых эльфов не пришла ни в ту, ни в другую голову. Умилительный вид трогательно сопящих влюблённых вызывал почти родительское желание укрыть их пуховым одеяльцем, положить рядом розового зайчика и сунуть под подушку маленькую шоколадку. К утру она, конечно, размякнет, но всё равно — сча-астья будет…

А может, причина была в ином, у ребят вполне мог проснуться вкус к подвигам. Достаточно опасное пристрастие, надо признать, когда человек просто места себе не находит без очередной дозы адреналина. Ни алкоголь, ни наркотики, ни какой-нибудь экстремальный вид спорта (типа сплава по горной реке в лыжах на гоночном велосипеде…) этой страсти не утолят! Горение души, рвущейся к подвигу, неодолимо и мало-мальски приходит в норму лишь после очередного героического поступка. Причём качество героизма с каждым разом растёт и требует большего — руководства войсками, взятия крепостей, завоевания государств, возведения империй, спасения планет! А начинается всё с безобидного снятия орущей соседской кошки с неудобного дерева…

Эльфийский Холм встретил израильско-казачий десант теми же полураскрытыми воротами, зловещей тишиной и щекочущим затылок предвкушением засады. Здесь ребята разделились и далее действовали молча, но слаженно, легко понимая друг друга с полужеста. Казак Кочуев потянул на себя левую створку ворот, раздался протяжный скрип… Если их действительно ждали внутри, то наверняка уже с «распростёртыми объятиями»!

Но господин подъесаул мягко кувыркнулся в сторону, а его место столь же эффектным кувырком заняла Рахиль Файнзильберминц, без всяких предупреждений пустившая автомат в дело. Грохот выстрелов в гулком пространстве коридора разбудил бы и мёртвого! Неизвестно, зацепила ли она хоть кого-нибудь, но храбрая еврейка не опустила ствол, пока не выпустила в темноту весь боекомплект. И только потом резво отгребла, прячась за правую створку узорчатых эльфийских ворот…

— Ваня, мажьте ваши пятки свиным салом! Я таки вовсю чую, как они уже готовы побежать!

Казак кивнул и, отступив по тропе, принял позу низкого старта. Внутри Арддурхоума что-то зашумело, зашевелилось, забулькало, словно у огромного Холма прихватило живот… А потом, мерно топоча мягкими ножками, бодро выбежала стройная колонна бесов-инопланетян с многодульными молниеиспускателями в лапках. Потешное и грозное зрелище…

— Хесв ьтязв имывиж, Снаг! И-и-имывиж!!! — напутственно донеслось из недр коридора.

Рахиль мысленно поздравила себя с началом операции и неуклюже перекрестила убегающего подъесаула в спину. Внутрь Холма она скользнула только тогда, когда пушистая колонна противника скрылась из виду…

Иван бежал легко, непринуждённо, в темпе, свидетельствующем о хорошей закалке «двух лет в сапогах». Шашку он предусмотрительно перекинул за спину, надёжно закусил ремешок фуражки, а приноровившись к скорости преследователей, вообще сам сократил расстояние до себя же метров на пять. То есть бежать всем сразу стало интереснее — вот она, жертва, маячит в двух шагах, перед самым носом, стрелять не имеет смысла, догоним и возьмём измором. Казак начал уставать где-то через полчасика…

…В Тронном зале Холма медленно догорал большой камин. Тусклый оранжевый свет выхватывал из темноты сгорбленную фигуру Вершителя и толстенького инопланетника, беззлобно спорящих о чём-то за скудно накрытым столом. Вокруг царили мрак и запустение, без заботливых рук юных эльфиек блистательный Арддурхоум быстро превращался в грязный притон… Осторожная израильтянка скользящими шагами двигалась вдоль стен, стараясь всё время держаться в тени, но тем не менее внимательно прислушиваясь к долетающим до неё обрывкам разговора: