Стоило Ванзарову переступить порог участка, как налетел вихрь. Его крутили, вертели со всех сторон, трогали ребра и даже ощупали голову. Напоследок был замерен пульс и рассмотрены белки глаз. Диагноз был краток: не иначе как в сорочке родился – ни единой царапины. Даже йодом помазать нечего.

– Одно скажу: или вы заколдованы, или вас хранят для чего-то важного до поры до времени, – заключил Лебедев.

– Это случайность, не более того, – сказал Ванзаров, стараясь поправить измятую сорочку.

– Вы же не верите в случайности. Или чудесное спасение заставило изменить взгляды?

– Логика без случайности скучна, как учебник химии.

Насчет химии Лебедев был другого мнения, но настроение для споров у него еще не созрело.

– Что бы там ни было, все кончено, – сказал он. – Убийца вынес себе заслуженный приговор. Поехали домой…

– Вы, безусловно, можете отправиться ближайшим поездом, – ответил Ванзаров.

– А вам что – в Царском Селе медом намазано?

– Самое трудное впереди. Я не могу бросить дело на полпути…

– Но ведь Нарышкин недвусмысленно заявил… – Лебедев сделал робкую попытку, но она тут же провалилась. Ванзарову не хотелось вступать в диалог.

– Нарышкин сделал все возможное, чтоб никто не пострадал, – сказал он. – У него в доме не нашлось и свежей сорочки, распродано все буквально до нитки.

– И что с того?

Вместо ответа появился кожаный мешочек, а из него хлынули золотые блестки. Лебедев не смог удержаться и попросил песчинку. Для опыта. Ванзаров был щедр и разрешил взять две. Эксперимент не заставил себя ждать, все, что было нужно, появилось из желтого чемоданчика. Криминалист капнул, потер, рассмотрел через лупу, и настроение у него заметно улучшилось, что всегда бывало при успешном результате.

– Отличное золото! – вынес он вердикт. – Только совершенно другое, чем продала барышня Нольде.

– Благодарю вас, я на это сильно рассчитывал, – сказал Ванзаров.

– Неужели без старика Лебедева опять не обойтись?

– Без вас – никуда. Особенно, когда надо отправиться в пекло.

Повеселев, Лебедев вынул сигарку, окончательно позабыв про зарок.

– И откуда же эти россыпи?

– Этот песок был куплен вчера ночью в магазине Гольдберга.

– Хотите сказать, что Нарышкин сначала приготовил пирит, а потом в большой спешке закупил настоящее золото?

– Именно так.

– Не могу даже представить, для чего такие изыски. Ради чего?

– Ради ваших глаз, – ответил Ванзаров.

– Ради меня? – спросил Лебедев, не скрывая удовольствия. – Еще кто-то ценит мой меткий глаз?

– У него не осталось другого выхода…

– Все это, конечно, мило, но объясните: как золотой песок доказывает невиновность Нарышкина? Что мешало ему зарезать Нольде и Федорова?

– Это очень хороший вопрос, но ответ у меня будет готов несколько позже, – сказал Ванзаров. – Аполлон Григорьевич, вы изучили рабочие журналы?

Лебедев шлепнул пачку об стол.

– Никогда еще не видел столь странных записей ученого экспериментатора, – сказал он. – Вы даже не можете представить, что здесь!

– Могу, – просто ответил Ванзаров.

– Ну, сразите меня невозможной догадливостью! – потребовал Лебедев.

Для этого сгодилось письмо Федорова. Теперь искать на помойке не пришлось. Лебедев хранил его в чемоданчике. Вынув листок из конверта, Ванзаров раскрыл журнал, лежавший сверху стопки, и положил листок на него. А рядом – сам конверт.

– В журнале записи велись двумя почерками, – сказал он.

Лебедев начал бурно протестовать: это видно даже слепому. Его попросили обождать с выводами.

– Одни записи – строгая и сухая фиксация эксперимента. Зато другие – полная и законченная белиберда. Просто чушь и откровенная глупость. Если я прав, то логическая цепочка, быть может, самая важная, ведет к цели. Что скажете?

Аполлону Григорьевичу уж очень хотелось возразить. Но врать он решительно не умел. А потому был вынужден признать: все верно. В рабочих журналах полнейший бред, записки сумасшедшего, но только на половине страниц. Другие – образец научной мысли.

– Как вы догадались? – спросил он.

– Я не догадался, а сделал вывод, – ответил Ванзаров. – Скажите, сколько книг издал великий ученый Федоров? А сколько брошюр? Сколько учебников? В каких словарях его имя упоминается?

Как ни старался, Лебедев так и не смог вспомнить ни одной публикации. Но это ничего не значит: лет десять назад Федоров был орлом. Пока не начал пить.

– Ну, теперь у вас достаточно фактов, чтобы, не сходя с этого места, доказать невинность Нарышкина? – спросил он.

Для чего Ванзарову очень срочно понадобилось узнать, насколько великий криминалист разбирается в алхимии.

– На эту лженауку жаль тратить мое драгоценное время, – ответил Лебедев. – Так, прошелся по самым верхам.

– Что могут означать слова: «пепел» и «пурпур»?

Вопрос был простейшим. Судя по тому, какую загадочную мину скорчил Лебедев.

– О, это не так просто! – заявил он. – Тут нужно лезть в глубокие исследования.

– Ограничьтесь верхами.

– А наверху самое очевидное: черное и красное. Начало и конец Великого делания, как это называлось у несчастных фанатиков, положивших жизнь на создание золота. Это удовлетворит?

– Благодарю вас, – ответил Ванзаров.

Лебедев был настроен крайне решительно.

– Ну, теперь я заслужил, чтобы мне не морочили голову?

– Аполлон Григорьевич, вы заслужили много большего…

– Вы мне зубы не заговаривайте! Это я умею почище вашего! Отвечайте, как следует отвечать другу, я уже не говорю о великом криминалисте…

Ванзаров только улыбнулся, растопырив усы. Что выходило у него как-то нагло и загадочно одновременно.

– Всему свое время, – сказал он. – Будет лучше, если кое-какие мелочи пока останутся в тени. Нам предстоит кое-какая работенка. Господин Скабичевский выбыл по причине героического ранения головы, а мне требуется ваша помощь.

От возмущения Лебедев разломал сигарку и швырнул в «Уложение о наказаниях».

– Гоняете меня, старика, как мышь, а вместо благодарности – одними загадками кормите. Я привык, не жалуюсь. Кого на этот раз прикажете вскрывать, ваше благородие?

Ванзарову требовалось нечто совсем иное: сделать несколько копий небольшой записки. Сильно подделывать подчерк не имеет смысла, на такие мелочи никто не обратит внимания. Достаточно сходства. Мятую бумажку Лебедев рассматривал через лупу.