Кариба рассмеялась низким грудным смехом женщины, которая точно знает, насколько она желанна. Звук этого смеха отозвался в самой сущности мужчины волной тягучего возбуждения и откликнулся в душе дракона волной безмятежного счастья.

Они сели у костра и принялись смотреть на вечный и изменчивый танец пламени. Нарими вскоре стала клевать носом, и Кариба подтянула ее к себе. Девочка умостила свою растрепанную головешку на коленях опекунши и, длинно вздохнув, сразу же заснула.

Драконий повелитель ревниво покосился на кошачьего детеныша. С каким наслаждением он сам бы занял ее место, положил бы голову на колени своей жены и вдыхал ее неповторимый запах. Супруга явно заметила его ревнивые взгляды на малышку.

– Она уснула, и можно перенести ее на лежанку с другой стороны, – тихо сказала она.

Раэм быстро намостил одеяла для девчонки с противоположной стороны костра, и, наклонившись, поднял легонькое костлявое тельце на руки. Никогда раньше ему за всю его долгую жизнь не приходилось держать на руках ребенка, ни своего, ни чужого. И подняв эту почти невесомую ношу, он вдруг ощутил, словно его толкнули в грудь. Странное ощущение, что ты прикасаешься к кому-то настолько хрупкому, беззащитному, к тому, кого можно смять и лишить искры жизни одним лишь легким движением руки, к кому-то, кто сейчас доверчиво посапывает на его руках, сокрушая нечто глубоко внутри него своей беззащитностью.

– Раэм? – услышал он голос возлюбленной.

Оказывается, он так и стоял с ребенком на руках, не донеся ее до одеяла.

– Она очень симпатичная правда? – тихо спросила его Кариба.

Она подошла к нему и обняла со спины, глядя на дитя в его руках. Он опустил глаза на чумазое лицо котенка и не нашел там совершенно ничего симпатичного, но ради того, чтобы Кариба и дальше так же прижималась к нему своим гибким телом, он готов был признать верхом привлекательности даже детеныша уродливейшей болотной свиньи, а не только этого кошачьего огрызка.

Раэм кивнул и продолжал так и стоять с малышкой на руках, впитывая в себя тепло прикосновения своей жены. Он положил ребенка только лишь когда Кариба, задумавшись о чем-то, отстранилась от него.

Она села на прежнее место, а мужчина, недолго думая, растянулся рядом, укладывая голову на ее колени и утыкаясь лицом в ее живот. Кариба опустила свои руки на его голову и запутала пальцы в волосах, лаская. Из груди Раэма сам собой полился низкий негромкий раскатистый рокот.

– Расскажи мне о себе, Раэм, – неожиданно попросила его жена.

– По-моему, все, что обо мне можно знать, и так знает весь Дараисс, – ответил он, согревая дыханием кожу ее живота сквозь ткань платья.

– Нет, не все. Все знают о твоих военных походах и победах. О том, что ты сделал во славу Светлых богов и с их повеления. Все знают, что ты всегда был их любимцем и главным орудием. Все знают о твоих любовницах и наложницах…

– Кариба! – напрягся Раэм. – Я давно уже не тот мужчина. Ровно с того момента, когда впервые увидел тебя.

– Раэм, но ты и не другой мужчина. Все это было в твоей жизни, но прямо сейчас я не хочу думать об этом. Ни о чем из того, что пролегло между нами и способно причинять боль, если думать об этом. Я хочу знать, каким ты был, когда был ребенком. До того, как стал Раэмом Дараисским, Повелителем и орудием Светлых. Что ты любил? Во что играл? С кем дружил?

Мужчина перевернулся на спину и посмотрел Карибе в лицо.

– На самом деле я мало что помню. Потому что особо нечего.

– И все же. Я хочу знать.

– Ну, раз ты хочешь… Хорошо. Я не знал своих родителей. Всегда жил в приюте при обители Светлых с другими такими же, как я, сиротами. Мне сказали, что мои родители погибли в одной из междоусобиц, когда я был совсем младенцем, как и родители других мальчишек.

– Ты скучал по ним?

– Вряд ли. Невозможно скучать по кому-то, кого совсем не помнишь. Просто иногда, когда был еще совсем мал, представлял, как они могли бы выглядеть. А потом стал старше и перестал думать об этом вовсе.

– А чем вы занимались в этом приюте?

– Сколько помню, мы всегда тренировались и учились. Нам всегда говорили, что это великая честь – быть воспитанниками обители Светлых, и мы должны вырасти великими бойцами. Но лишь один из нас должен был сталь лучшим. Избранным. Истинным Орудием воли Светлых в Дараиссе. Их глазами, гласом и карающими и созидающими руками. Поэтому каждый из нас рос, изо дня в день мечтая стать именно тем самым. Лучшим. Поэтому не могу рассказать тебе, во что я играл, или с кем дружил. У меня никогда не было на это времени. Был лишь один мальчишка Фавин. Он был моим ровесником. С ним мы общались чуть больше, чем с другими. Пожалуй, я даже считал его другом. Ровно до тех пор, пока в шестнадцать нас не выставили в поединке друг против друга. И он попытался искалечить меня, чтобы расчистить себе дорогу. Я был вынужден, защищаясь, сильно ранить его. На следующий день он исчез из обители, как исчезали и многие до него, кто не выдерживал. Больше с тех пор я в такие глупости, как дружба и преданность, не верю.

Лицо Раэма стало жестким, и челюсть словно окаменела. Он смотрел прямо перед собой, но явно не видел сейчас ничего, кроме своих воспоминаний.

– Мне так жаль, – тихо произнесла Кариба.

Он резко поднялся.

– Ты жалеешь меня? Раэма Дараисского? Драконьего Повелителя? Мужчину, обладающего такой женщиной, как ты? – раздраженно спросил он.

– Нет, муж мой. Я жалею того мальчика, что рос без тепла и привязанностей. Жалею, что тогда не было никого, кто утирал бы твои слезы и читал на ночь. Того, кто любил бы тебя просто за то, что ты есть на этом свете. Просто так. Того, кто рассказал бы тебе, что такое семья. – она обняла Раэма, преодолевая сопротивление его окаменевшей спины.

– Мне никогда не нужна была семья, Кариба. Я не чувствовал необходимости в том, чего никогда не знал. – Раэм расслабился в ее руках и повернул лицо так, чтобы их губы слегка соприкоснулись. – Мне ничего этого не было нужно, пока я не встретил тебя. И даже вначале я не понимал, что это – не желать быть больше одному. Что это такое – нуждаться в ком-то другом так сильно, как я нуждался в тебе. Моя жажда обладания тобой, твоим телом так быстро стала перерождаться в нечто другое. Желание заботиться, даже угождать, желание увидеть хоть тень улыбки на твоем лице, желание быть для тебя тоже столь же необходимым. Желание заполнить собой все твое время и твои мысли, как ты заполняла мои. Я не знаю, что нужно и должно чувствовать друг к другу в семье, любимая, но если это что-то, без чего ты не можешь жить, я постараюсь научиться этому.

– Раэм, нельзя научиться чувствовать что-то, если этого нет глубоко внутри, – тяжело вздохнула Кариба.

– Ерунда! Я всегда был самым лучшим! Я смог научиться всему, Кариба! А ради тебя я готов на все. Если тебе нужна семья – она у тебя будет. – Раэм снова коснулся ее губ губами, подавляя неистовый пожар, уже готовый охватить его. – У тебя будет все, что ты захочешь.