Леон раздраженно поднял голову от аппарата и сказал:

– Выйди. Действуешь на нервы. Сейчас кровь свернется от твоего паникоза.

– Там Настя с Альбиной спят. Я останусь здесь.

– Здесь ты только отвлекаешь своими метаниями. Вон, иди в кабинет Альбины. Там массажное кресло стоит. Между прочим, тобой же купленное, – в голосе Леона сквозило недовольство. Я посмотрел на леопарда и пошел в кабинет, потому что видел, как накручиваю врача, который мне еще очень нужен. Пусть нормально проведет исследование, а походить я и в Альбинином кабинете могу.

У моей давней подруги привычно было все по папкам, по полкам, по шкафам. Все структурировано, все четко, все по плану. Я знал, что Альбина ненавидела, когда кто-то рылся в ее папках и приводил ее порядок в беспорядок. Помнил, что электронным документам она всегда предпочитала бумажные и все-все дублировала.

Мне тут даже покрутить в руках толком нечего, чтобы потом не нажить себе врага!

Я невесело усмехнулся и шлепнулся на массажное кресло. Ну, как шлепнулся – я в него еле втиснулся из-за своего телосложения. Застрял в обхвативших икры валиках. Ну и, конечно, сломал это чертово кресло, выбираясь.

Тут же заказала через интернет новое, и, чтобы Альбина не успела расстроиться, решил приклеить стикер с извинением и обещанием в скором времени заменить на новое на кресло.

На рабочем столе стопки клейких листов ожидаемо не было. Я открыл выдвижной ящик и заметил яркие бумажки. А вот и они! Все цвета радуги. Альбина всегда строго следила, чтобы они не заканчивались. Каждый цвет для нее имел свое значение, и я знал, что красный – самый срочный. Его и выбрал. Пусть не успеет расстроиться!

Так, а теперь ручка.

Их тоже у нее семь цветов.

Я усмехнулся пониманию, как же хорошо знаю эту женщину. Мы действительно прошли вместе столько всего. Оба не были болтуны, но по щепоткам информации, по брошенным словам, мы узнали друг друга, словно супруги. Я даже знал, почему Альбина все структурирует и хочет держать все под контролем. Ее детство, как и мое, тоже не было завидным. Родители крепко пили, и, чтобы выбраться из ямы социума, она училась изо всех сил. Профессия врача всегда была уважаема во всех слоях общества – ее она и выбрала. Чтобы отец не продал учебники по медицине, она разрисовывала их вдоль и поперек страшными мордами, портила обложки. Это был единственный способ не дать ему продать то, на что заработала на подработках – испортить товарный вид. С тех самых пор Альбина ненавидела, когда кто-то рисовал на заключениях, распечатках результатов анализов и уж, упаси небеса, в книгах. Даже подчеркивание не допускалось. Я не стал ее дразнить – написал на красном стикере и приклеил ровно посередине кресла. Взгляд упал на папку на полке с крошечной галочкой на корешке. Галочкой.

У Альбины.

Это точно сделал тот, кто больше не хочет жить. Или это папка Леона?

Я нашел повод переключиться с переживаний и ухватился за него: подошел к стеллажу, достал папку из стройного ряда одинаковых собратьев и открыл. Создалось ощущение, что в этот миг даже пыль застыла в воздухе.

Глава 14. Часть 5

Меня, как сверха, разобрали на первых страницах папки на привычки, поведения, недостатки и достоинства. Оценили риски и перспективы. Я смотрел на диаграммы, таблицы и схемы, чувствуя, как волосы на затылке встают дыбом. И дело не в подходе. Анализировать врачи любят, особенно Альбина – совсем не удивительно. Дело в выводах, которые следовали. Здесь просчитывались разные сценарии моей жизни без истинной. Вероятность, что я уйду из клана Гибридов – 99,9% Что буду браться за самые рискованные заказы – 83% Что займусь волонтерством – 11%

Что уеду из страны – 37% Мой риск суицида после потери истинной составлял 95%

На этом месте я поперхнулся воздухом.

Нашел приложенную анкету, которую просила меня как-то заполнить Альбина. Двести вопросов для выяснения типа личности и прочей мути дались мне тогда со скрипом. Но что только не сделаешь, когда просит хороший друг, верно? Женщина сказала, что ей это очень нужно для статистики.

Теперь мне стало понятно, какой. С каждой прочитанной страницей у меня сильнее каменела грудь. Я добрался до “перспектив”, и мне будто бетон в глотку залили. По всем вариантам выходило, что, выпив пилюлю, я ударюсь во все тяжкие и скачусь прямо к сатане. Или же стану им. Или же решу, что пожил свое.

Вариант, что я найду себе женщину, которой всерьез увлекусь, составлял мизерные 3%. Аж голова заболела от ощущения, будто я сижу у бабки-гадалки, у которой почти всегда сбываются предсказания. И ничего хорошего она мне не говорит, а лишь топит с головой.

Осознавать, что выпив пилюлю от истинности, я получил веер дорожек в ад, было хреново. Одно немного приводило в чувство, как нашатырь. Ситуация изменилась. Мне есть за что бороться сейчас. Так уж получилось, что подстава с Бродячими не дала мне катиться в ад, а заставила взять себя в руки. И Настя оказалась рядом, и сейчас все не так выколи-глаз-бесперспективно. Надо сказать потом спасибо кукловоду, как раз перед тем, как с ним расквитаюсь.

Да, точно. Статистика – это сухая выжимка. Жизнь – подвижная и непредсказуемая штука. Нечего это принимать так близко к сердцу.

Я размял шею и перевернул страницу, и сжал папку так, что она жалобно заскрипела. “Антикризисные меры” – значилось там. И первой схемой была расписано появление моей “мамы”. Якобы, она осталась жива, и появится передо мной, чтобы помочь пережить трудный период. Вероятность, что эта ложь вытащит меня из петли составляла 45%. На этом месте мне уже перестало все нравится. Второй схемой был план поместить меня в искусственную кому, пока Леон не разработает то, что помогло бы мне справиться. Вероятность, что это получится – ничтожные 21%

И только одна схема была способна отвлечь меня с вероятностью 88%. Это план с Бродячими.

Я прочитал несколько раз, но все равно отказывался верить глазам. Зажмуривался, надеясь, что это глюки и пробегался взглядом