— Читать их все у нас времени нет, — вздохнула я. — Меня лучше пожалей: у Эрвина такой почерк, что, не будь он лебедем, я бы сказала — пишет, как курица лапой!

Мы обменялись невеселыми улыбками и вернулись к делу, каждая к своему. Снова зарядил дождь, мелкий, явно надолго. Рыбакам он не мешал, крестьянам тоже — в самый раз было после жары поля и сады пролить как следует, — а вот сухопутным странникам должен был доставить много хлопот. Я уж говорила, дороги тут сложные, и если дождь затянется, не миновать новых оползней, а уж скользко до того, что добрый хозяин не рискнет вывести коня на такую дорогу — того и гляди, бедняга ноги переломает!

Однако же охота пуще неволи, и еще три дня спустя — дождь то переставал, то принимался с новой силой, — в ворота усадьбы постучались измученные путники.

Лошади их едва переставляли ноги, две сильно хромали, да и всадники выглядели не лучше: промокшие до нитки, смертельно усталые и голодные.

Я с волнением узнала Ганса, верного слугу Эрвина, и мастера Йохана. Этот был совсем плох, он едва держался в седле, и коня его вели в поводу. Были еще люди из дружины Эрвина, кое-кто из отряда Герхарда и других принцев, их узнала Селеста, всего три десятка.

— Госпожа… — вымолвил Ганс, увидев меня, и чуть не сел мимо скамьи. — Живая… Никак, и впрямь колдовство!

— Да уж, без него тут не обошлось, — сказала Селеста, появляясь из-за моего плеча, и на этот раз бедолага пролил на себя горячее вино. — Не смотрите же вы на нас, как на привидения! Мы с Марлин пока еще живы. Отогревайтесь скорее да расскажите, что произошло!

— Я-то ничего, госпожа, — отмахнулся Ганс, — лучше прикажите за мастером досмотреть, худо ему. Я уж боялся, живым не довезем…

— Простыл, что ли? — насторожилась Анна, вытирая руки передником. — Ничего, это мы живо поправим!

— Простыл, куда без этого по такой-то погоде, но, скажу я тебе, это-то ерунда… — мрачно произнес тот и яростно почесал многодневную щетину. — Пойдем, вместе поглядим.

— Мари, пошли-ка за Бертой, — сказала Анна, нахмурившись. — Чует мое сердце, дело неладно! А вы, госпожи, обождите пока. Сперва надо всех обогреть и накормить, еще час ожидания погоды не сделает.

Я молча согласилась и повела Селесту обратно в библиотеку. Подруга моя еще прихрамывала, но ее израненные ноги уже почти зажили.

— Что-то случилось, — сказала она, тревожно заглядывая мне в лицо. — Почему приехали вместе бойцы твоего мужа и моего? И Андреаса, и других… И почему их так мало? Что стряслось с мастером Йоханом?

— Потерпи немного, и мы все узнаем, — ответила я, преисполняясь дурных предчувствий. — Сама вижу, что дело неладно, но если бы на хвосте у отряда висела погоня, Ганс крикнул бы об этом с порога и не вино начал пить, а занялся обороной, уж настолько-то я его знаю!

— Твоя правда, — вздохнула Селеста и, привстав на табурет, потянула с дальней полки очередной толстенный том, старый-престарый, в деревянной обложке с черными металлическими накладками и застежками, такой тяжелый, что она едва его удержала. — Смотри, какая древность! Интересно, что тут выгравировано? Похоже на какой-то цветок…

Обложка потрескалась от времени, и застежки отвалились вместе с ее кусками. Я уж опасалась, что до страниц и дотронуться не удастся без того, чтобы они не разлетелись в пыль, но пергамент сохранился весьма и весьма неплохо. Конечно, листать книгу все равно приходилось с большими предосторожностями.

— Что это за язык? — спросила я, присмотревшись к заглавию. — Похож на наш, но…

— Наверное, старинный диалект, — предположила Селеста, открыв другую страницу. — Кое-какие слова я узнаю, а другие совсем ни на что не похожи… А вот, гляди, пометка!

Надпись была сделана другими чернилами и другим почерком и гласила — насколько я сумела разобрать, — что эта книга суть копия копии древнего сочинения, записанного со слов потомков Генриха-Основателя в таком-то году от основания столицы. Самой этой книге было века три, не меньше, а уж о возрасте оригинала оставалось только гадать… Год-то был не тот, в котором построили новую столицу, куда как более ранний! Значит…

— Вот уж правда, древность! — воскликнула я. — Селеста, Генрих-Основатель! Уж не мой ли это прапрадед?

— Неужто повезло наконец? — прошептала она и с трепетом перевернула страницу.

— Ну, может, и повезет, если мы сумеем разобрать хоть что-нибудь, — вздохнула я, вглядываясь в полузнакомые слова. — Наверно, мастер Йохан мог бы помочь, но его пока трогать не стоит.

— Гляди, — Селеста вела кончиком пальца по строкам, — вот тут я кое-что могу прочитать. Это обычное вступление, дескать, в книге описана подлинная история, произошедшая… с кем-то или где-то, не пойму. А, нет, постой! Вот имя — Грегор, кажется? Кого-то из предков Герхарда так звали, я помню… А другое имя я никак не прочту.

— Не важно, — поморщилась я. — Давай лучше попробуем понять, пригодится нам эта книжища или нет? А то вдруг это просто легенда…

— А кто не далее как сегодня всерьез обсуждал такие вот легенды со служанками? — приподняла она брови, и я вынужденно признала ее правоту.

Селеста перевернула страницу и ахнула:

— Надо же! Такая старая книга и с такими картинками!

— Это гравюра, — вздохнула я: Эрвин научил меня разбираться в подобном, хотя бы поверхностно. — Уж тебе-то стыдно этого не знать.

— А разве оттиски делают на пергаменте? — удивилась она.

— Как видишь, делают, — кивнула я. — Эрвин мне показывал старинные гравюры в других книгах, даже цветные, правда, там они совсем маленькие, а эта… Да ты присмотрись, видно же, что буквицы прорисованы от руки, а тут…

— Да, здесь совсем по-другому, — согласилась Селеста, едва не уткнувшись носом в иллюстрацию. — Надо же…

На гравюре была изображена дама с гордым лицом (даже если художник пытался приукрасить его резкие черты, портрета красавицы у него все равно не получилось), с распущенными по плечам черными локонами, в пышном платье незнакомого фасона. Она небрежно опиралась на лапу неведомого косматого чудовища, обряженного почему-то в человеческую одежду; другой лапой оно по-хозяйски держало даму за талию. Эту композицию окружала рамка из стилизованных цветов шиповника, теперь я их узнала. Быть может, по колючим стеблям или листьям? Внизу вилась лента с надписью.

— Вот это слово не узнать сложно, — сказала Селеста, присмотревшись, — это «роза». А вот этот суффикс указывает на принадлежность к месту… ну, что-то вроде «-ский» или, раз это роза, то «-ская». Нор… норвудская роза, вот!

— А ты когда-нибудь слышала о таком месте? — спросила я.

— Нет, а ты?

— А я тем более.

Селеста перевернула еще несколько страниц, пытаясь разобрать, о чем говорится в тексте, но увы: она не знала старого диалекта, а по тем отдельным словам, которые ей удалось узнать, составить связную историю не получалось. Мелькали все те же имена, название страны или города, упоминались сестры, братья, и очень часто — кровь и роза.