несколько чайников зеленого чая. Когда он скромно примостился на краешке кошмы, я попросил его рассказать о себе, о своих товарищах, о работе.

Какаджан говорил о простых вещах, говорил несмело и тихо, а слушать его было приятно и интересно.

Родом Какаджан из Ташауза. Ему двадцать шесть лет. Женат. Есть дети-близнецы: Мурад и Майса. Жена Майя работает бухгалтером. Работа такая, что надолго приходится разлучаться с семьей.

Там же, в Ташаузе, он закончил сельскохозяйственный техникум и получил специальность техника-лесовода.

— Какаджан — мой воспитанник, — прервав его рассказ, не без гордости заявил Сабур Атамурадов. — В то время я преподавал в техникуме. Какаджан был прилежным учеником. Он хорошо усвоил курс лесной таксации, лесоводства, лесных культур, строительное дело и как вести учет леса. Поэтому его и поставили здесь начальником. Парень он деловой, честный. А работа у лесников нелегкая — на целый год хватает. Но об этом пусть он расскажет сам.

В начале ноября лесники подготавливают почву под посев саксаула.

После того, как полоса вспахана, в работу включаются сеяльщики. Они бросают семена в почву, а борона, идущая следом за трактором, заделывает их в землю. Кстати говоря, сбор семян также входит в обязанность лесников. На каждый гектар требуется до шести килограммов семян. А ежегодно ими надо засеять не меньше трехсот гектаров. Значит, чтобы засеять эту площадь, надо собрать чуть ли не две тонны семян саксаула.

По мнению Какаджана, саксаул приживается неплохо. Уже есть молодые всходы. Их можно будет увидеть, когда мы отправимся на научный стационар. Там, где подымется и окрепнет саксаульник, лучше и гуще травостой. А это — добротный корм для сотен сайгаков и джейранов. Зимой, когда казахские степи оденутся снегами и сайгакам трудно будет добывать подножный корм, они перекочуют на Тигровое плато, где пищи им будет вдоволь. Всего лесникам Каплан кыра предстоит развести саксауловые рощи на площади почти в триста тысяч гектаров! Развести и сберечь от порубок.

Но и это не все. В течение всего лета работники лесничества занимаются заготовкой кормов для охраняемых животных и доставкой их в разные пункты заповедника: к подножию чинка, где пасутся архары, к роднику номер один и в урочище «Бир-хауз», где скапливаются джейраны и сайгаки.

— В зимнюю пору, — сказал Какаджан, — эти животные подходят даже к нашему кордону. Поэтому часть кормов мы складываем недалеко от нашего жилья. Только за два последних года мы заготовили для них не меньше ста пятидесяти тонн питательных кормов.

Нужно сказать, что весна в нынешнем году выдалась сухая. Шла вторая половина мая, а с неба не упало ни капли. И вдруг во время нашей беседы — это было часов в одиннадцать ночи — по гулкой крыше вагончика ударили крупные дождевые капли. Дождь усилился и забарабанил громче. Мы все, конечно, просияли от радости, и каждый из нас в эту минуту, видимо, хотел только одного: чтобы дождь лил, как можно дольше, лил не переставая.

К сожалению, это наше желание не сбылось. Дождь постучал, покапал минут десять и выдохся.

Но как легко и быстро отозвалась степь на подаренную ей влагу! Окропленная скупым дождем она задышала миллиардами изнывающих от жажды трав и кустов. И каждое из этих растений источало свой неповторимый запах. Эти запахи сливались в единый свежий аромат, в котором чуть слышно преобладал горьковатый запах полыни, и до того он был сильным, приятным, что надышаться им было невозможно.

Я долго стоял под облачным небом и всем своим существом наслаждался чудесным воздухом. Ночной мрак был непроницаем.

На глиняном очаге стоял чайник, а под ним малиново мерцали жаркие угли. Рядом на каком-то ящике сидел Какаджан Бердыев и терпеливо ждал, когда в чайнике закипит вода. На половине его лица лежал красноватый отблеск очага. Его спокойный уютный жар казался мне единственным спасительным маяком в ночной настороженно молчавшей пустыне.

Мы возвратились в вагончик, и наш разговор затянулся далеко за полночь.

Расстелив карту заповедника на кошме, Кутли Байрамов взволнованно делился его проблемами.

— Взять кадры. Из семидесяти с лишним человек в штате числится чуть больше половины. Но в том, что он будет укомплектован полностью, мы не сомневаемся. Заявки уже сделаны. Мы ждем, что в скором времени к нам приедет герпетолог — специалист по пресмыкающимся, специалист по учету животных и птиц и охране природы.

Из трех научных стационаров пока действует лишь один — на участке Бурчли бурун — Острый нос. Остальные два — у подножия чинка Каплан кыр и в урочище Гуч гельды — еще предстоит создавать. Лесной отдел надо передвинуть к колодцу Чарышли и основать здесь Капланкырское лесничество. Второе лесничество будет расположено в местечке Екедже. Лесной отдел должен уточнить границы заповедника, дороги, пересекающие его территорию, родники, карстовые пещеры.

Много еще предстоит сделать по устройству водосборников. Их должно быть не меньше двадцати.

Не хватает транспорта. Заповеднику нужны машины высокой проходимости, снабженные рацией. На такой обширной территории, как Каплан кыр, где свободно может уместиться доброе европейское государство, без рации не обойтись. Особенно она необходима на тот случай, когда нужна срочная медицинская помощь или когда машина откажет в пути.

В тот же памятный вечер на кордоне несколько новых деталей я узнал и из биографии самого Кутли Байрамова. В сущности, она только начиналась. И как? Уже в самом начале она была связана с охраной природы. Байрамов успешно закончил вуз и, получив специальность биолога, несколько лет проработал старшим-инженером охраны в Ленинском лесном хозяйстве Ташаузской области. Потом, когда инженеру лесхоза было немногим больше тридцати, последовало назначение на должность директора Капланкырского заповедника, должность ответственную и весьма хлопотливую. Выходит, что к тому времени охрана природы была для него уже делом знакомым.

* * *

Рано утром, покинув кордон Еды хауз, мы отправились на северо-запад, туда, где находился научный стационар. Я взглянул на наш маршрут на карте заповедника и был огорчен тем, что нам предстояло проехать лишь по одному скромному участку заповедной земли. Остальная же территория, во много большая, должна остаться вне поля нашего зрения.

Итак, мы — в пути. Во всю ширь перед нами распахнулась степь. Я сидел в кабине, а мои спутники: Кутли Байрамов, Сабур Атамурадов, фотокор Сапар Гельдыев и Какаджан Бердыев стоя ехали в кузове. Лесничий Какаджан Бердыев отправился с нами потому, что обещал показать молодые всходы саксаула, посеянного его коллективом.

Сперва степь была голая, без единого кустика, и ничем особенным не привлекала нашего внимания. Мы проехали еще какое-то расстояние, и степная пустошь сменилась густыми зарослями кустарника. Изменилась и дорога. Ее колеи стали глубже, извилистей. Сильно подбрасывало