долгой и приятной беседы с молодым ученым я целый день, до самой ночи почти, провел в экскурсиях на участке Бурчли бурун. Моим гидом в этих походах был Владимир Павлович Шубенкин.

— Итак, куда мы двинемся? — спросил он, вставая со стула.

— Гость — пленник хозяина, — ответил я в шутку. — Куда прикажете, туда и пойду.

— Если так, — улыбнулся мой гид, — тогда побываем сперва на древнем кладбище. Это недалеко отсюда. Километра два. Не больше.

Не спеша, мы двинулись вдоль старого оросителя на юго-запад. Местность вокруг овражистая, в редких зарослях чахлого черного саксаульчика. Я близко подошел к одному из кустов, чтобы хорошенько его разглядеть. Ростом он был с человека. На кривых ветках кое-где желтели готовые распуститься цветы. Но они не раскрывались. И вряд ли раскроются. Саксаул погибал от засухи, от жажды.

Наконец, старый канал привел нас к глубокой лощине. На самом ее краю, на ровном участке, тут и там между кустами саксаульчика, пробившись сквозь корку коричневой земли, цвели золотые, не высокие столбики цистанхе. Есть у нее и другое, более поэтичное название — сунгула. Это растение — паразит, присоски которого спрятаны под землей. Туркмены его называют «йилан додок», что означает «змеиные губы». В некоторых местах сунгула стояла целым строем, строго по ранжиру, и все «столбики» были плотно, со всех сторон, облеплены широко раскрытыми желтыми цветами.

— Вот обратите внимание, — сказал Владимир Павлович, указывая на сунгулу. — Земля вокруг этих растений почти всюду слегка разрыта. Это делают суслики. Питаясь сочными стеблями цистанхе, они одновременно утоляют жажду, но делают это с великой осторожностью, съедая стебель лишь до половины или на одну треть, чтобы растение не погибло. Хитрецы! Не правда ли? И сунгула, как видите, хотя и паразит, а приносит определенную пользу.

Мы прошли еще с километр, и вдалеке, с левой стороны, увидели крутые склоны останца Бурчли бурун, а справа — необыкновенное кладбище, вернее — два кладбища, слитые воедино. На одном из них, на могильных холмиках, торчком стояли острые тонкие плитки твердой породы, на другом — треугольные пирамиды из камня в несколько слоев: от двух с половиной до семи. На некоторых пирамидках вдоль камня были выбиты изображения то ли сабель, то ли кинжалов. О чем говорило такое надгробие? Очевидно, о том, что под ними покоится прах воина, а, может, кузнеца, мастера холодного оружия. Теперь — о каменных слоях надгробной пирамиды. Не говорят ли они о возрасте умершего, если считать, что каждый слой обозначает десять лет человеческой жизни? Если так, то совершенно ясно, что одни из погребенных здесь людей, прожили долгую жизнь, лет до семидесяти, другие умерли в раннем возрасте.

Но это всего лишь мое предположение. Насколько оно верно или не верно, скажут специалисты.

Возвращаясь обратно, мы решили побывать в Волчьей пещере, куда однажды, столкнувшись с серым хищником, заходил Сергей Антипов.

К пещере вел крутой спуск из нагроможденных друг на друга каменных глыб. Вход — в виде четкой высокой арки, верхняя часть которой имела ровный вертикальный срез и слоистое строение, благодаря чему можно без труда определить, из какой породы состоит каждый слой.

В пещере царил полумрак. Продолговатым горбом, лежали вдоль нее обрушившиеся с потолка камни. Стояла жуткая тишина. Из глубины пещеры тянуло сырым тяжелым воздухом. Мы разговаривали шепотом, опасаясь того, что громко сказанное слово может привести к смертельному обвалу.

Мы прошли еще шагов тридцать и обнаружили волчье логово, сложенное из веток саксаула. Судя по количеству веток, натасканных сюда, можно сказать, что волку пришлось потрудиться немало.

Постояв еще немного мы вышли из мрачного подземелья на яркий свет, на чистый воздух.

Неподалеку от Волчьей пещеры находилась глубокая, в виде продолговатой чаши, впадина, заросшая мелким кустарником. Мы взобрались по откосу вверх и остановились у низкой стены, над которой нависал земляной карниз, дугою изгибавшийся вдоль впадины. Под карнизом, на голой кромке стены, лежали пять птенцов-пуховичков филина. Они находились так низко над землей, что окажись здесь волк или лисица, легко могли бы стать их добычей. Я сказал об этом моему спутнику.

— Пусть только попробуют явиться, — сказал Шубенкин, — живыми не уйдут. Ведь за птенцами строго следят взрослые филины. Если появится волк или лиса, они быстро их прогонят. Иногда филин, зная свою силу, откладывает яйца прямо под кустом какого-нибудь растения.

Почуяв наше присутствие, птенцы незаметно сжались в единый комок, плотно закрыли глаза и затаив дыхание, притворились мертвыми.

— Неужели мертвые? — произнес я с сожалением.

— Да что вы! — засмеялся Владимир. — Такого быть не может! Все они живы-здоровы. Разве вы не видите, что они притворились?..

Вслед за этим он протянул руку и вынул из кучи самого большого птенца. Тот мгновенно открыл круглые и желтые, как у кошки глаза.

— Ух ты! Какой молодец! — воскликнул ученый, любуясь маленьким пушистым филином, который и не думал нас бояться.

Наша экскурсия продолжалась довольно долго. Усталые, мы вернулись на стационар только к вечеру.

Когда я немного отдохнул, ко мне подошел Сергей Антипов.

— Ну, а теперь позвольте и мне показать вам кое-что, — сказал он тоном заговорщика, глянув на меня каким-то странным взглядом исподлобья.

— А далеко это «кое-что»?

— Да нет. Недалеко. Но мы туда поедем на машине.

Ехать пожелали все, кроме Светланы Самаркиной. Машина то круто взбиралась на увалы, то сползала в широкие лощины. Наконец, в одной из них она остановилась.

Мы сошли на землю и цепочкой двинулись следом за Сергеем Антиповым. Вскоре он подвел нас к узкому, сжатому с двух сторон холмами, обрыву, где зияло круглое отверстие.

Сергей спустился в него первым и зажег электрический фонарик. Через несколько шагов над нами открылся купол просторной пещеры высотою метров десять, а впереди черной гладью засверкала вода.

Это было подземное озеро глубиною метра четыре. Чистая, прозрачная вода просвечивала до самого дна. Полвека я прожил в Туркмении и ничего не слыхал о таком чуде. Я был убежден, что кроме знаменитого Бахарденского озера, других подземных водоемов в республике нет.

Теперь понял, что это не так. Капланкырское подземное озеро уходило в длину метров на двести и на сто метров в ширину, занимая, таким образом, площадь в двадцать тысяч квадратных метров!

Владимир Павлович Шубенкин присел на корточки и, зачерпнув пригоршню воды, произвел ее дегустацию.

— Ну, как? — спросили мы его.

— Ничего, — ответил он. — Немного солоноватая, но пить можно. Между прочим, — добавил он, — сюда приезжали московские спелеологи. Озеро им так понравилось, что обещали приехать еще раз, чтобы исследовать его как следует.

* * *

На следующее утро, тепло попрощавшись