– Они дорогие, – ответила девочка, – бабушке от покойного мужа достались, отца мамы.

Я вздохнула, Галина Сергеевна никогда не состояла в официальном браке с мужчиной, от которого родила дочь, но членам семьи, похоже, соврала.

– Алла Константиновна потребовала, чтобы я потеряла семь кило, – продолжала Лиса, – еще говорила про плохие волосы и зубы. Как все исправить за неделю? Миронова посоветовала к Кузнецовой обратиться. Мы в клинику поехали…

Никита показал на диктофон.

– А тут все есть. Чего Алиску допрашиваете? Могу включить. Не знал, что вам про фигню с килограммами и сиськами интересно знать.

– Заводи, – приказал Степан.

Мы прослушали беседу Галины Сергеевны с хозяйкой холдинга «Красавица».

– Во жучка, – возмутился Алексей, – небось она от этой Лауры процент за каждого присланного клиента имеет, уговорила бабку!

– …! – разъярилась Катя. – Не копейки красота, поди, стоит!

Родители злились, а Никита, хитро улыбаясь, включил разговор Галины с владелицей клиники.

– Столько евро? – взвизгнула Катя, услышав названную сумму. – …! Ну ваще! То-то я гляжу, Лиса на глазах расцветать стала. Мать мне сказала, что на свою пенсию внучке американские витамины купила, поэтому девка хорошеет.

– Ну мать, – заржал Никита, – ты такая ленивая, что никогда мозг не включаешь. На зубы дочери глянь! На вставную челюсть Щелкунчика! Новые клыки у нее от пищевых добавок отросли?

– А-а-а, он тоже так дразнится, – мгновенно обиделась Алиса, – сначала девочки на конкурсе про вставную челюсть Щелкунчика мне говорили, потом в школе одноклассники издевались, кричали мне в спину: «Новый год идет, Щелкунчик, нагрызи орехов». Сейчас Кит говорит про зубы… Меня все ненавидят…

– Не ной, – отмахнулся добрый брат, – не тебе я это адресовал, матери. У нее мозгов не хватило подумать, что протезы, как у Щелкунчика, ни от каких супер-пупер лекарств не прорежутся. У Алиски виниры наклеены, они не пять рублей стоят. Вот, мать, чем бабка от тебя отличалась. Она не только не ленивая, но и умная еще была. Да, жаднючая, но сообразила: если хочешь за внучку жирный калым огрести, вложиться надо, отдать китайскую медаль Лауре. Трата эта потом хорошим барышом вернется, себя оправдает и навар притянет.

– Тише, – приказал Степан, – дайте дослушать запись.

Странное дело, но старшие Горюновы заткнулись, обрели дар речи, лишь когда Никита выключил диктофон.

– Кит, сколько у бабки было медалей? – деловито осведомился Алексей. – Небось знаешь.

– Шесть, – ответил тот.

– Надо ехать к ней на квартиру и их забрать, – деловито сказал Алексей.

– Одну, как ты слышал, отдали Кузнецовой, – злорадно подчеркнул Никита.

– Две, – прошептала Алиса.

– В беседе идет речь только об одной, – встрепенулась Катя.

Девочка вздохнула:

– Бабушка в клинике Кузнецовой увидела стенд с рекламой, там говорилось, что появилась новая услуга, увеличение груди без операции. Ни шва нет, ни имплантов.

– Как это делают? – спросила Катя.

– Не знаю, – ответила Алиса, – бабка обрадовалась, сказала, что с четвертым размером я дороже буду стоить. А еще там ужимают талию, тоже без операции. Бабка побеседовала с Лаурой, та ей пообещала, что у меня грудь станет роскошной, средний объем достигнет отметки пятьдесят восемь сантиметров.

– Конец здоровью, – покачал головой Степан. – Большой бюст – это огромная нагрузка на спину, а из-за чрезмерно узкой талии пострадает желудок и все остальные органы.

– Она с Лаурой договорилась, – шептала Алиса, – но у нас времени вообще не было. Бал должен состояться через десять дней после финала конкурса. И я могла проиграть, хотя Алла Константиновна сказала бабушке, что я непременно в тройку лидеров войду, если волосы-зубы-вес исправлю, второе место мне обеспечено, на первое рассчитывать нечего.

– Вот и вся правда про эти конкурсы, – загундосила Катя, – заранее «мисс» и красавицы известны.

– Алла подсуропила клиентку Кузнецовой, получила от Лауры процент и его отрабатывала, – отреагировал Алексей, – уже ясно, что врачиха потом на сайте напишет: «Мои клиентки запросто в конкурсах побеждают».

– Сейчас говорит Алиса, – остановил взрослых Степан. – Дорогая, бабушка отдала Лауре две медали?

Девочка покраснела:

– Одну.

– Но ты только что назвала цифру «два», – возразила я.

Алиса затеребила край юбки.

– Я по приказу Аллы Константиновны сильно похудела, грудь уменьшилась, моя цена на аукционе тоже. Бабушка решила бюст…

– Уже слышали эту чушь! – заорал Алексей. – Куда второй китайский раритет подевался? Выкладывай, дура! Это же деньги! Не фантики! Говори нормально! Хотя ты, идиотка, не умеешь!

Лиса заплакала.

Справившись с желанием стукнуть папашу в лоб кулаком, я обняла ее.

– Солнышко, ты умная девочка. Прекрасно твои слова понимаю. Галина Сергеевна заплатила за твои красивые волосы-зубы и потерю веса?

– Да, – всхлипнула Лиса.

– Отлично объясняешь, – похвалила я девочку, – а потом, когда она увидела, что твоя грудь уменьшилась, договорилась с Лаурой о новой услуге?

– Да, – кивнула Алиса.

– Ты умница, – воскликнула я, – молодец. Мало кто из девочек твоего возраста так хорошо говорит. Лаура Кузнецова знала про бал?

Алиса испугалась.

– Нет, нет. Бабушка ей сказала, что есть рекламное предложение от французской фирмы нижнего белья. Они на стадии заключения договора со мной, но все может расстроиться, потому что у меня грудь уменьшилась. А если ее увеличить, да еще моя талия станет уже, тогда вдобавок предложат съемку в бикини.

– Понятно, – кивнула я. – А почему ты говорила о двух медалях?

Алиса тряхнула головой и затараторила:

– Другую надо было Лауре за грудь и талию отдать! Операцию необходимо было срочно делать, времени до бала мало. А нужно, чтобы синяки сошли в местах уколов. Бабка договорилась так: после завершения конкурса утром меня в клинику кладут, на следующий день отпускают. Медальку надо дать Лауре заранее, но мы же с бабушкой были на финале! Как отвезти в клинику медаль? Меня одну оставлять нельзя, родители других девочек злобные, обидеть могут. Лаура пошла нам навстречу, сказала: «Сама приеду в «Красавицу», заодно с Аллочкой повидаюсь».

Лиса перевела дух.

– Кузнецова с Мироновой подруги детства, они вместе в интернате жили, когда их родители в пожаре погибли. Чтобы я худеть начала, меня Лаура завернула в электрическое одеяло. Его в сеть включили, сначала мне жарко стало, потом больно, я заплакала, начала просить: «Не хочу, снимите». Кузнецова сказала: «Ради красоты можно потерпеть. И совсем не так уж тебе и больно. Вот…», она подняла кофточку, а у нее на животе и спине такие шрамы! Жесть! Она мне объяснила: «Я была совсем маленькой, первоклашкой, мы с Аллой Константиновной, которой тогда тоже семь лет было, попали в пожар. Аллочке повезло, она не обожглась, а вокруг меня обмоталась горящая скатерть. Вот что на самом деле больно! А лечить потом еще хуже. Но я все вытерпела. А это пустяк, тебе просто горячо, стыдно хныкать, потерпи, процедура короткая». И стала рассказывать, как они с Аллой Константиновной в детдом попали и с тех пор не расстаются, как в Москву приехали. Я заслушалась и про горячее одеяло забыла.