бы уже сейчас все прояснить… Но сейчас лучше взять паузу и отдохнуть: умыться как следует, выспаться. Завтра лететь в краевой центр. Она переговорит по телефону с Москвой. Может быть, генерал Харченко вызовет ее для личного отчета, и пару дней она побудет дома. Александра зажмурилась с улыбкой: «Мечты, мечты!»…

Рано утром ее разбудил боец-спасатель — завтракать.

Александра сидела за общим столом в канцелярии, задумчиво жевала рисовую кашу с бараниной, запивала кофе и все еще находилась под впечатлением сна — из мутных клубов белого пара на нее надвигалась искаженная болью физиономия Фарафы, и он орал ей в лицо: «Это не я! Не я! Не я!»… Странный сон.

После завтрака она заглянула к Игину и Прозоровскому. Те были недовольны своим затворничеством. Александра разрешила им часок посидеть в беседке.

Игин недоуменно спросил:

— Вы что, серьезно думаете, что я подсыпал снотворное в термос?

— Следствие покажет.

— Нас так и будут держать, словно преступников?

— Пока да. Берите пример с Прозоровского. Вон какой спокойный.

Прозоровский стрельнул в нее прищуренным взором, а потом вальяжно улыбнулся. Такая улыбка, если она предназначается мужчине, ничего хорошего не сулит.

Игин тут же возразил:

— Что ему трепыхаться! У него рыльце в пушку. Нож в спине завхоза!

— Успокойтесь, Игин! Раз вы не виновны, что так волнуетесь? Ждите. Все разъяснится, вновь вернетесь к службе.

— Почему я должен ждать? Я не хочу ждать! Я законопослушный гражданин, ничего противозаконного не совершал, а вы меня арестовали и требуете, чтобы я был спокоен и покладист! Это беззаконие! Измываетесь над свободным человеком!

— Все мы свободные, Владимир Исаич! Только кто ее признает, нашу свободу? Всегда есть ограничения. Терпите. Вы хотели курить, вот и идите. Не портите мне с утра настроение.

— Своим непрофессионализмом вы мне надолго испортили настроение, — буркнул Игин.

— А вы возмутиться не хотите? — обратилась к Прозоровскому Александра.

Тот потянулся, опять улыбнулся сладко, но не добро.

— Не хочу.

— Очень рада. Тогда повлияйте на товарища Игина. А мне некогда. Встретимся позже!

Отсюда Александра пошла к Гущину. Встретившемуся Мироеву она велела отправить инструктора с собакой по дороге к третьему объекту, чтобы попытаться отыскать кнопку взрыва, выброшенную Гущиным, если он избавился от кнопки вблизи базы.

У домика Гущина к ней подошел Герасимов.

— Много дел?

— Не очень. Сейчас пойдем извлекать улику. Составите мне компанию?

— С удовольствием, — улыбнулся Герасимов.

Александра вошла к Гущину.

— Здравствуйте, гражданин Гущин.

Тот бросил на нее невнятный взгляд (ничего не выражающий: ни уныния, ни спокойствия), вздохнул, скрипнул кроватью.

— Молчите? Как вам спалось? Хм. Плохое настроение. Понимаю… В вашем положении настроение не может быть хорошим. Дайте руку, я отстегну наручники.

Александра отстегнула Гущина от кровати. Тот потер на запястье след от стального браслета, ворчливо заметил:

— Вы что-то сегодня веселы.

— А что мне не веселиться? Отвезу вас в Красноярск, сдам военной прокуратуре, а сама — домой, к маме.

— Вам везет.

— Я не резала людей ради золота.

— Вам еще не выпадал такой шанс, Александра Сергеевна.

Александра удивилась такому заявлению. Интересно, если бы ей выпал шанс, что победило бы в ней — стяжательство и алчность или законопослушание и внутренний запрет? Вопрос вопросов. Неужели она себя не знает?

— Пойдемте, Гущин, покажите, куда вы спрятали медвежью лапу.

Гущин вздохнул, медленно вышел на улицу, посмотрел на Герасимова, на малорослого бойца-спасателя.

— Что встали? Идите показывайте, — указала ему Александра.

— Не боитесь, что убегу? — усмехнулся Гущин.

— Бегите. От себя не убежишь. Да и не верю я, чтобы вам удалось живым выбраться из тайги. Что бы вы себе ни планировали до этого. Даже если бы ваш план удался — со взрывом базы, с золотом. Сгинули бы, и все дела.

— Все у вас просчитано.

Гущин уверенно пошел из поселка. Александра с Герасимовым и бойцом-спасателем двинулись следом. Она представила себе, как Гущин бросится бежать, спасаясь от правосудия, но сразу отбросила эту мысль — у нее в кобуре был наготове ПМ, принадлежавший Фарафе, да и Гущин, похоже, полностью примирился со своим поражением.

Они углубились в лес метров на триста.

— Далеко еще?

— Нет. Скоро. Уже. Видите заросли кустарника? Там начинается болотистая местность.

— Хорошо.

Герасимов напряженно молчал, вперив взгляд в крепкую спину Гущина, и его настороженность передалась Александре — что-то она расслабилась, надо было Гущина «заковать» для пущего спокойствия.

— Гущин.

— Да. — Тот оглянулся, и Александра уловила его нервозность.

— Дайте-ка свои запястья. Что-то вы мне разонравились.

Гущин сразу расслабился.

— Пожалуйста. А то я удивлялся…

Он шагнул к Александре, протягивая руки. Она полезла в карман за наручниками, и тут же ослепла от удара. Не успев «прозреть», она ощутила железные тиски — Гущин зажал ее горло локтем, привлек к себе и забрал из кобуры пистолет. Он молниеносно взвел курок и приставил ствол к ее виску.

— А ну, отойдите на пятьдесят метров, — приказал он остолбеневшим спасателям.

Сердце Александры бешено взвилось в диком ритме. Что предпринять? Тиски были профессиональными, да и масса была не в ее пользу. И еще холодный ствол больно вжимался в висок. Так тебе, дура! И правильно получила по морде. Лицо гудело от боли. Гущин просто хлопнул ее кистью руки по глазам. Если бы ударил кулаком — сломал бы лицевые кости, это точно!

Спасатели попятились.

— Быстрее!

Они отбежали и замерли. Гущин убрал пистолет от виска Александры, неожиданно отпустил ее и сильно толкнул от себя. Она отлетела, зацепилась ногами, упала.

— Не дурите! Кто побежит за мной — пристрелю! — предупредил Гущин громогласно и стремительно кинулся через заросли прочь.

Герасимов кинулся к Александре, помог ей подняться. Она терла рукой вспухшие веки.

— Как вы? Будем ловить?

— Я нормально. А ловить его придется вашим бойцам.

Все еще слышался шум убегающего