– Я обратился к психотерапевту, Стеф. Ты ведь этого хотела, верно? Я хожу к доктору, как ты и просила.

– Марк, пожалуйста, поговори со мной.

– Давай ты сваришь нам кофе, и мы поговорим.

– Правда?

– Правда. – Он улыбнулся.

Мне показалось, или прежний Марк на мгновение вернулся? Но как бы мне ни хотелось пустить все на самотек, я знала, что просто принимаю желаемое за действительное.

По дороге в кухню я заглянула к Хейден. Удивительно, но она до сих пор спала. Помедлив, я заглянула к ней под кровать. Ничего. Конечно же, там ничего нет. Я выбросила расческу в мусорный ящик в комнате Хейден, запомнив, что потом нужно будет избавиться от этой находки.

В кухне все еще чувствовался тот гнилостный запах с примесью гари. Посудомоечную машину пора было выгружать, плита заляпана жиром, а дверца микроволновки – плавленым сыром со вчерашнего ужина Хейден. В шкафу мне едва удалось отыскать две чистые чашки. Хороший кофе почти закончился. Помня, что сегодня зайдет Карим, сейчас я загрузила в кофеварку дешевый кофе, который мы хранили про запас. Меня не волновало, что Марк может это заметить.

Через пару минут Марк спустился в кухню. Одет он был в костюм – раньше он надевал его только на нашу свадьбу и похороны отца.

– Вся моя другая одежда грязная. – Марк верно истолковал выражение изумления у меня на лице.

Я попыталась понять, злится ли он на меня за то, что я забыла постирать, но не увидела и следа раздражения. Сейчас я была бы рада такой нормальной человеческой эмоции.

– Я была занята.

– И чем же ты занималась?

После рождения Хейден мы избегали разговоров о домашнем хозяйстве. Марк сказал, что ему хватило ссор с Одеттой – слишком уж легко упреки переходили в скандалы и обоюдное разочарование: В каком это смысле в доме нет молока? – Разве ты не сидела дома весь чертов день, пока я работал? – По крайней мере, мог бы выгрузить посуду из посудомоечной машины перед уходом… И так далее, и тому подобное. Я знала, что нельзя ввязываться в ссору, но не сдержалась:

– Присматривала за твоей чертовой дочерью.

– Моя дочь… моя дочь…

– Твоя дочь что, Марк?

Медленно тянулись секунды, а он все не отвечал. Пискнула кофеварка, в чашку полился кофе.

– Марк? Что с Хейден?

– Она просто спит, правда, Стеф? – В его голосе слышалась мольба.

«О господи…»

– Да. – Я кашлянула. – Кофе будешь?

– Нет. Мне пора.

– Я думала, мы поговорим.

– Да, только не сейчас.

На часах было без пяти семь. Пары у него начинались не раньше десяти. Кивнув, Марк повернулся, вышел в коридор, взял ключи от машины. Помедлил, вернулся в кухню, протиснулся мимо меня в кладовку. Я не спросила, что он делает, не заглянула в потрепанную коробку из-под обуви, которую он вынес оттуда. Не обращая на меня внимания, он ушел и захлопнул за собой дверь.

Не позволяя этой ситуации испортить мне настроение, я пошла будить Хейден. Та капризничала и пожаловалась на боль в горле. Лоб ее казался горячим, но я не очень волновалась – Хейден часто простуживалась. Я устроила ее на диване и дала айпад, а сама сходила в душ и тщательно вымыла кухню дезинфицирующими средствами. Их резкий запах наводил на мысли о болезни и больницах, но он хотя бы убрал мерзкую вонь от дыма. Затем я собрала всю грязную одежду и запустила стирку. Мне не хотелось думать о Марке. После возвращения из Парижа он не раз переходил черту. Все вышло из-под контроля. Итак, я думала о Кариме. Думала о его коже, его волосах, небольшой черной татуировке, выглядывавшей из-под рукава футболки (я не знала, что это за татуировка, не знаю этого до сих пор). Карим символизировал все, чего не было у Марка. Признаю́, я думала о нем больше, чем следовало. Тогда эта мысль не приходила мне в голову, но, может быть, и он думал обо мне.

В половину третьего я поспешно поднялась в спальню, переоделась и нанесла тональный крем, который все равно поплывет от жары. Руки дрожали, поэтому мне никак не удавалось подвести глаза. Пришлось стирать подводку и начинать заново.

Ровно в три раздался звонок в дверь. От Карима пахло мылом и лосьоном после бритья, будто он только что принял душ. Едва увидев его, Хейден протянула руки, и ему пришлось опускаться на корточки перед диваном и обнять ее. Я включила «Холодное сердце», зная, что это отвлечет ее как минимум на час, и повела Карима в кухню. Я вспотела и разволновалась. Мы оба молчали, пока я готовила кофе. Поддавшись порыву, я вдруг предложила:

– Сейчас так жарко. Может, не кофе, а пива?

– Серьезно?

– Ну да, почему нет? – Я тут же пожалела о своих словах. Вдруг он решит, что я алкоголичка?

– Давай, почему нет? – Карим улыбнулся. – Одна бутылочка не повредит.

На этот раз дверца холодильника поддалась. Я достала две бутылки, оставшиеся в холодильнике с тех пор, как Клара с ее парнем приходили на ужин, и передала одну Кариму. Мы чокнулись, глядя друг другу в глаза.

– Можно задать тебе глупый вопрос?

– Валяй.

– Ты веришь в призраков?

– А что?

– Просто…

И я рассказала ему о твари под кроватью Хейден. Выболтала все подчистую: о том, как в квартире в Париже чувствовала, что мы там не одни. О том, как мне показалось, что после нашей ночи в полицейском участке ко мне вот-вот явится Мирей. Карим внимательно слушал, как и в прошлый раз. Я ожидала, что он заговорит о травме и игре воображения, – в конце концов, он учился на психологическом факультете.

– Есть много рациональных объяснений тому, почему люди видят призраков. Например, инфразвук или отравление угарным газом. Существует даже вид плесени, который якобы может вызывать подобные галлюцинации.

– Плесени? – Я посмотрела на свою бутылку. Она была пуста – и я не помнила, как пила пиво. При этом я не чувствовала и толики опьянения.

– Да. Погоди. – Он достал смартфон и что-то ввел в строку поисковика, а потом протянул мне.

На экране высветилась статья о группе ученых, установивших влияние токсичных спор плесени в старых зданиях на организм человека: эти споры вызывали галлюцинации. Конкретных доказательств этой теории не приводилось, и я обратила внимание на то, что статья вышла в английской бульварной газетенке, не славившейся точностью информации.

– Интересно. – Я вернула ему телефон.

Может быть, мы действительно что-то привезли из Парижа? Мне стало не по себе при мысли о спорах плесени, разрастающихся в моем мозге и повреждающих нейронные пути или как там эти штуки называются. Может быть, именно этим объясняется странное поведение Марка? Да и пользователь «Mrbaker» писал что-то об одержимости. Да, это была неподтвержденная фактами гипотеза, но она показалась мне куда лучше альтернативы, что мы с Марком просто сходим с ума.