– Шульгин, вот эта смерть… Гринев сейчас убит и…

– Вы хотите спросить, что нам дала смерть капитана?

«Молодец, заместитель! – пронеслось в голове начальника. – Вероятно, кресло первого зама все-таки примерить под него придется. Да и как не придется? Сам его направил на поиски, и получается, что это я санкционировал перестрелку. Молодец, генерал-майор! Работать умеешь. Если подтянуть, подучить, может, и цены ему не будет. В любом случае человек он не из разговорчивых, а таких держать нужно при себе. Временами приглаживая, временами шерстку ероша…»

– Грубо ты сказал, – отрезал Чубасов. – Я не это хотел спросить.

– Извините, я не так хотел ответить. Но, как бы то ни было, смерть Гринева поставила перед Кряжиным преграду в получении информации.

– Шульгин! – вскричал Чубасов, начиная нервничать из-за привычки заместителя называть вещи своими именами. – Среди наших задач нет задачи воспрепятствовать следователю Генпрокуратуры в получении достоверной информации! Наша цель – добывать ее раньше него!..

Тем не менее тот был прав. Если Кряжиным до сих пор не предпринято никаких конкретных действий, и это при наличии у него одного из офицеров Крыльникова, значит, офицер этот, Стоцкий, не тот источник, из которого Кряжину посчастливилось напиться. Стоцкий не знал ничего, что привело бы «важняка» к цели. Он искал Гринева, и следует признать, что вовсе не потому, что тот завалил кого-то из ФСБ. Кряжину нужна информация по Крыльникову. Шульгин Гринева застрелил. Мотивировать этот поступок можно и нужно. Теперь у следователя нет того, кто мог бы пояснить поступки Крыльникова. Следователь может либо догадываться о них – а из этого, как известно, дела не сошьешь, – либо искать другой источник, а это требует времени. В его стане есть Полянский, и едва Кряжин направится к водопою, его тропа станет известна штабу Шульгина.

Чубасов недовольно покривился – в кармане зама запиликала трубка. «Разрешите?» – спросил взгляд Шульгина. Генерал недовольно кивнул.

– Хорошо. Я вас понял, – торопливо, стараясь дать понять начальнику, что разговаривает по служебной необходимости, сказал зам. – Если будет нужно, я на вас выйду. – Упрятав телефон на место, виновато покосился на генерала. – Извините…

– Полянский когда выходил на связь?

– Только что, – сразу ответил заместитель и распахнул папку, от которой Чубасов сразу отвел взгляд.

Нет, в семидесятые и даже в восьмидесятые в Москве работать было проще. Прокуратура, КГБ и МВД и тогда пытались тянуть одеяло каждый на себя, но в условиях отсутствия развитой демократии это выглядело прилично и не вызывало таких противоборств. Менты валили «гэбистов», «гэбисты» – «важняков», а последние сажали первых и тогда, но над всеми стояла одна большая сила, и все выглядело организованно и, казалось, даже по плану. Сейчас понять что-либо трудно, в структурах работают дикие люди, в судах сидят недоумки и политические проститутки. Раньше был народный суд, и народ там работал, нужно сказать, еще тот. Все по путевкам от партийных организаций. Сейчас судей набирают по объявлениям в газетах, фильтруют через купленные квалификационные коллегии и в итоге усаживают в кресла задницами, которые годны только для придавливания тюремной шконки. То же самое происходит в прокуратуре и милиции. ФСБ – тема особая и нынче неприкосновенная. Кого и зачем туда набирают, не для каждого ума дело. И чем они занимаются, тоже никого не касается. И с кем они этим занимаются, также тайна за семью печатями, однако, когда кого-то из них находят с дырой в голове, все сразу едут к Чубасову, словно это он виновен в том, что убийца до сих пор не задержан и не предан суду.

– И что говорит Полянский? – спросил генерал и тут же подумал: «Нет, еще десяток лет назад не нужно было внедрять в бригаду следователей Генпрокуратуры людей, чтобы те помогали начальникам ГУВД не увольняться на пенсию раньше срока…»

– Разговор мой с ним записан. Прослушайте прямо через диктофон.

«…– Где вы сейчас, Полянский?

– Кряжин деморализован смертью Гринева. После того как мы посетили квартиру Гаенко и Постникова была задержана, следователь некоторое время водил по городу «Вольво» с подозреваемым, но потом велел группе наблюдения ФСБ машину отпустить. Последний принцип поиска управляющего он не реализовал, и сейчас мы все находимся в Генпрокуратуре.

– Что он намерен предпринять?

– Он послал Сидельникова за чаем и сдобой. Мне кажется, он не знает, что делать.

– Откуда звонишь?

– Из его кабинета. Оп… Кто-то идет. Я отключаюсь…»

Чубасов велел прокрутить еще раз.

Закурил, пострелял глазами, словно видел только что нечто знакомое, а теперь потерял.

– Ну-ка, еще раз.

Шульгин готов был включать и выключать диктофон до поздней ночи. Главное случилось – Чубасов теперь сделает все возможное для того, чтобы прикрыть действия своего заместителя во время встречи со своим же опером. А значит, он на верном пути.

«…– Что он намерен предпринять?

– Он послал Сидельникова за…»

– Стоп! – Палец генерала вонзился в воздух в направлении диктофона.

Шульгин послушно и быстро нажал на кнопку.

– Еще раз свой вопрос.

«… – Что он намерен предпринять?..»

Начальник ГУВД снова ткнул пальцем:

– Что это?

Шульгин не поверил своим ушам и вернул пленку на заданное место. Прослушал снова и постарался спрятать взгляд от начальника. Ах, Чубасов… Вовсе не так прост генерал, каким кажется. Слава о нем в конце прошлого столетия ходила добрая. И инспектором уголовного розыска был что надо, и начальником уголовки одного из РОВД Москвы проявил себя не как многие, да и начальником службы криминальной милиции был что надо. Вошел в ГУВД, стал менее заметен, приучил окружающих к своему душевному спокойствию и вяловатости. А тут нате, не выдержал…

Правы были все вокруг, ох правы. Чубасов – не старичок простенький. И не из блатных, что служат исключительно за звания и ордена. Чубасов был и остается опером, как ни старается он выглядеть устало. Жаль только, что Шульгину это стало очевидно лишь сейчас, когда хочется провалиться сквозь этот паркет.

Выходит, что он ни делал, оценивалось Чубасовым вовсе не так, как виделось его заместителю, старающемуся пересесть в кресло первого зама.

Сразу после того, как на пленке прозвучало неоднократно воспроизводимое слово «предпринять» и воцарилась вынужденная тишина длиною в доли секунды, стали слышны два писка. Они звучали и тогда, когда Шульгин спрашивал, но их просто не было слышно. Их и сейчас можно обнаружить, если только порядком поднапрячь слух. Но все-таки слышно: «пи…», «па…»…

– Я тебе могу даже назвать две последние цифры телефонного номера, который набирал некто на мобильной трубке. Это «три» и «девять». – Отвалившись на спинку высокого кожаного кресла, Чубасов насмешливо прищурился и щелкнул зажигалкой. – Значит, говоришь, «оп, кто-то идет»?