него было свое агентство. Я не могла ожидать, что он не воспользуется им из-за того, что мои пристрастия не совпадают с его, но я ожидала, что он будет уважать меня настолько, чтобы не пускать на частные самолеты.

Ладно, сегодня, с моей травмой, я все понимаю. Но до комы... Перспектива представляла собой возможность, которую я не могла переварить. Когда-то давно я отказалась от своих моральных принципов ради мужчины. Мужчины, который спас меня в детстве, но все же мужчины.

Я мало что помнила о себе, но точно знала, что ненавижу мужей, которые приказывают своим женам, не считаясь с их желаниями. Насколько я понимала, брак, построенный на послушании, - это не брак, а тюрьма.

— Есть шанс, что тебе будет глубоко наплевать на поездки на итальянские и французские ривьеры за покупками? — Оливер начал готовиться к нашему спуску. — Потому что это устойчивая привычка для нас, и таким образом я смогу сохранить свое авиационное хобби. В выигрыше.

Я сморщила нос.

— Ты ужасен.

Он подмигнул.

— Ужасно-сексуальный?

— Ужасный-ужасный.

— Просто проверяю температуру. — Он пожевал внутреннюю сторону щеки, посмотрев на меня.

— Ледяная. И скоро станет еще холоднее.

Раньше я никогда не была неприятной без причины. Я же не знала, что фон Бисмарки владеют целым флотом реактивных самолетов. Черт, семья Ромео производила их - и истребители, и танки, и, возможно, чертово ядерное оружие.

Тяжелые пилюли, но не те, к которым я не смогу привыкнуть.

Так почему? Почему я так расстроилась?

Потому что дело не только в самолетах, - прозвучал голос сквозь головную боль. Дело в стейке, который он тебе подал. Еда, которую предложила Даллас. Ссора, о которой он тебе не рассказывает. Это ребенок, которого ты считала своим младшим братом, - запертый в заброшенном крыле холодного замка площадью 20 000 квадратных футов, который не чувствуется домом.

— Ну, и что ты хочешь, чтобы я сделал? — Оливер провел языком по своим идеальным передним зубам. — Перестать летать на самолетах?

Да.

Но даже я посчитала эту просьбу неразумной. Главный вопрос заключался в том, как мужчина, которого я люблю, так мало заботится о мире, который мы оставим нашим детям. Если только...

Мое сердце заколотилось. Я попыталась поймать его, прижав руку к груди.

— Олли.

— Что теперь? — пробормотал он себе под нос. Мы вообще ладили?

— Мы планируем завести детей?

Он избежал этого вопроса в тот вечер, когда мы ужинали.

И не собирается сегодня.

Оливер бросил на меня нечитаемый взгляд. И снова я оказалась в замешательстве. Мы говорили о создании семьи с самого первого свидания. Он знал, на чем я остановилась. Мы ни за что не обручились бы, не обсудив этот вопрос. А если бы мы это сделали, он не стал бы сглатывать комок в горле размером с Бэйлор.

— Мне все равно. — Он поднял плечо, не встречаясь с моими глазами. — Оставляю это на твое усмотрение.

— Ну, я хочу их. Но ты это уже знаешь.

— Хорошо. Я обещаю усердно работать над тем, чтобы это произошло.

— Разве тебя не волнует мир, который ты оставишь нашим детям?

Он нахмурился и посмотрел на облака.

— Разве Илон не колонизирует Марс?

Илон? Они были знакомы по имени? Он дружил с этим парнем? Забудьте об этом. Я не хотела этого знать.

— А если так?

— Мы купим им несколько лотов. С ними все будет в порядке.

Я покачала головой.

— Это возмутительно.

— Эй, эй, мы еще даже не смотрели на прайс-лист.

— А что будут делать другие люди, которые не настолько богаты, чтобы купить жилье на Марсе?

В светлых глазах Оливера мелькнуло что-то подозрительно близкое к раздражению, но он сохранил спокойный голос.

— Дорогая, меня почти не волнуют жизни моих лучших друзей. Заботиться о жизни гипотетических будущих незнакомцев - это слишком.

Я сжала губы, подавляя крик.

— Я действительно не знаю, что мы нашли друг в друге.

Я бы сказала, что мы привязались друг к другу, как возлюбленные в детстве, но четырехлетний промежуток между нашими романами, размером с колледж, доказывал обратное.

— Буду рад продемонстрировать тебе, как только к тебе вернется память, — проворчал он, демонстративно нажимая на кнопки, в чем я была на пятьдесят процентов уверена, что он нажимал их только для того, чтобы отвлечь меня.

— Ты когда-нибудь думаешь о том, что не является сексом?

— Редко - и не по своей воле.

— Не могу поверить, что тебе уже за тридцать.

На самом деле я не могла поверить, что это тот самый Оливер фон Бисмарк, по которому я сохла в детстве. Что с ним случилось? Но я подозревала, что знаю.

Себ.

— Я тоже. — Он отрегулировал дроссели. — Поверь мне.

Мягкий гул двигателя гудел в моих ушах, сопровождаемый случайным подтверждением от диспетчера. Между нами повисла тишина. Неуютная, напряженная. Это не молчание.

— Итак... — Оливер прочистил горло, возобновляя разговор из ниоткуда. — Полагаю, ты не будешь присутствовать на официальном открытии искусственного горнолыжного курорта The Grand Regent в Палм-Спрингс?

Я удивленно повернула голову в его сторону.

— Это же пустыня.

— Пока через тридцать лет она не станет пляжем.

Моя челюсть изо всех сил пыталась удержаться на месте.

— Чья это была идея?

Он указал на себя.

— Олли.

— Обнимашка.

— Где я была, когда это случилось?

— Наверное, на моем члене. Я не могу насытиться тобой, и ты всегда доводишь меня до исступления.

Я застонала.

— У меня такое чувство, что мы токсичны вместе.

Он подмигнул.

— Ад и рай - это одни и те же ощущения при разной температуре.

Я опустилась на свое место, не обращая внимания на то, что перешла на дурное настроение.

— Какие еще у тебя есть планы по разрушению мира, о которых я должна знать?

Он не отрывал глаз от неба, и только раздувание ноздрей свидетельствовало о том, что он меня услышал.

— Никаких, о которых я могу подумать.

Я пожевала нижнюю губу.

— Мне действительно нужно восстановить память, не так ли?

— Не стоит торопиться. Я подожду. — Он крепко сжал рулевое колесо. — Даже если это убьет меня.

41

Оливер

Ромео Коста: Что это я слышу о том, что Оливер бежит в Техас за своей фальшивой невестой,