Поймав мой взгляд (как я кривилась, когда бросал в кашу сало, жир), выговаривал даже строго:

— Ты эти гримасы, девонька, мне брось! В мороз жирную пищу кушать надо. Голод — он первый враг в мороз, внутренности сведет — и каюк. Никакая водка не поможет. В мороз вес человека быстро уходит, не догонишь никак. А без веса, когда запасов жира нет, в морозной тайге не выживешь. Это ты потом худеть будешь. А здесь я за тебя в ответе — взялся доставить тебя на место и вернуть обратно живою, и верну, можешь не сомневаться. И кашу с жиром будешь мне есть, а не то брошу в тайге, что станешь делать?

На вторые сутки нашего путешествия я поняла, что он прав: только жирная, тяжелая пища в желудке придавала какое-то ощущение бодрости. Без нее хотелось впасть в ступор, не двигаться, не говорить. Недолго так было и замерзнуть. После ужина проводник скомандовал закрыть окно.

— Волки здесь. Подошли вплотную к месту.

Я не поверила. В тот же самый момент отдаленный, утробный, глухо вибрирующий в тишине и оттого во сто крат более страшный вой прорезал звенящий от холода воздух. Задрожав, как в лихорадке, я тут же бросилась к окну. Дрожащие пальцы не хотели справиться с заиндевелым засовом.

Вой раздался совсем близко, вдруг прямо под нашим окном мелькнула серая тень, и ярко обжигающе сверкнули два алых глаза, похожих на раскаленные угли. Я закричала. Мне вдруг показалось, что волк готовится к прыжку. Деревянный засов, выскользнув из моих рук, упал на пол. Чертыхаясь, проводник рылся впотьмах, пытаясь отыскать ненадежную опору.

Волк, между тем, подбирался ближе. Я отчетливо разглядела тощее, но упругое тело, клочкастую шерсть, морду — с желтоватых клыков капала слюна, а самое главное — глаза, глаза проголодавшегося демона, ненавидящего чужаков, нарушивших покой его древнего леса.

Я постаралась взять себя в руки, но что это? Серые комки, алые прорези глаз появились со всех сторон. Они подкрадывались по снегу все ближе и ближе.

— Да их сотни! — завизжала я, — что теперь делать?

Бросив искать засов, наш проводник метнулся к своему мешку. Я увидела в его руках темную, матовую гладь пистолета. Высунувшись до половины из окна, он послал три выстрела в серую массу окружавших нас волков. Выстрелы показались мне взрывами. Следом раздался разъяренный, болезненный визг, и волков стало намного меньше.

— Они уползают! Уползают! — мне хотелось хлопать в ладоши.

— Ну еще бы! Знают, что такое пули, многие из них ученые. Ух ты ж, оголодали совсем, бедолаги. Суровая нынче зима. Раньше никогда не подбирались так близко. Такого не помню.

Макс, тем временем очнувшийся от своего сонного оцепенения, нашел на полу засов, и мы наглухо забили окно.

— А они в окно ломиться не будут? — мой голос все еще дрожал, — и в двери?

Проводник только рассмеялся, махнув рукой. Это для нас с Максом волки были кошмаром. Для него они представлялись привычной песней его любимого севера. Волки были одной из частей окружавшего его мира. Другого мира он не знал.

— Не плачь, девонька, — он ласково, как ребенка, погладил меня по волосам, хотя я и не думала плакать, — доберешься ты до своего монастыря. Еще день пути остался. Мы уже близко. Скоро колокола услышать можно будет. Святые колокола звонят в мороз.

— А расскажите о сестрах. Какие они?

— Отшельницы они, монастырские сестры. Кто-то считает их святыми, а кто-то — лесными ведьмами. Правда в том, что за людские грехи они молятся. Много их у человечества, грехов тех. А значит, дни и ночи молиться им суждено в этой Богом забытой лесной чаще. Специально так монастырь был построен — в лесу, в глуши. Только почему-то не становится у человечества-то грехов меньше. А с каждым годом множатся беды и грехи, множатся, конца краю не видно…

Мы планировали свой маршрут очень тщательно. Сафин так и не объявился после того, как я увидела его, прячась в шкафу. Но я чувствовала, что в запасе у меня остаются считанные дни, что Сафин объявится с минуты на минуту, а потом всю подготовку к поездке уложили буквально в три дня.

Билеты на самолет, гостиница, услуги местного бронирования автомобилей — словом, мы подготовили все, что могло понадобиться в пути. Единственное, что смущало, это полное отсутствие каких-либо упоминаний о монастыре в интернете. Но и Макс, и я успокаивали себя тем, что интернет — не весь мир, и есть в нем не все, и монахи — не продвинутые айтишники, и не висят сутками в Фэйсбуке, а потому глупо надеяться на их сайты. Мы ничего не выяснили о монастыре, даже не знали, мужской или женский этот монастырь.

В день отлета я сказала Вере и дежурному охраннику, что еду на пару дней навестить больную родственницу, которой нужна моя помощь. Вышла из дома, таща за собой сумку, в которую впихнула как можно больше теплых вещей — Тюмень все-таки.

Мы приобрели достаточно подробную карту Тюмени и области. Единственное, что немного смущало нас, — отсутствие на карте Таежного поселка. Но очень скоро мы обнаружили Таежный округ, достаточно далеко от города и почти рядом с северным полюсом. Мы решили, что поселок как раз и является центром этого округа, а из-за того, что он так мало населен, его не посчитали нужным заносить на карту. Мы договорились, что почти сразу отправимся туда.

Итак, план был прост. Останавливаемся в Тюмени в заранее забронированной гостинице. После этого связываемся с фирмой проката автомобилей и как можно подробнее составляем маршрут. Арендуем джип (Макс обещал справиться с управлением, а деньги у меня были). Если нужен проводник, берем проводника. На джипе едем в монастырь, все узнаем там, и так же возвращаемся.

Первый час полета мы были полны такого воодушевления и с таким оптимизмом погружались в наши охотничьи шерлокхолмсовские дебри, что Макс даже забыл мне рассказать о судьбе Марии Комаровской — информацию, которую выудил у своего друга из спецслужб.

Посмотрев на меня, он вспомнил об этом, я поняла это по его лицу — оно стало другим, и я даже спросила, что случилось. В свою очередь Макс поинтересовался, не страшно ли мне быть похожей как две капли воды на человека, умершего такой страшной смертью. Внутри меня все оборвалось, и я потеряла дар речи. В этот момент Макс шлепнул себя по лбу и на весь салон закричал, что забыл мне рассказать. История была страшной.

Марию Комаровскую казнили в Таиланде за попытку провести наркотики. В ее чемодане в аэропорту обнаружили героин. Судьба женщины, похожей на меня как две капли воды, напоминала судьбу героини из знаменитого фильма «Бангкок Хилтон» с Николь Кидман в главной роли. Только в этой истории не было счастливого конца.

— Он предложил ей съездить в Таиланд отдохнуть, представляешь? — негодовал Макс. — Сказал, что, мол, она устала с ним, и почему бы ей не съездить развлечься и от всего отдохнуть. И сам купил путевку на отдых в Таиланд, в лучший 5-звездочный отель. А за день до отъезда подарил ей изящный, дорогой чемодан от Луи Виттона. В этом чемодане и нашли наркотики.

В аэропорту Таиланда на чемодан Комаровской обратила внимание собака, сбросив его с общей ленты багажа. В чемодане оказалось двойное дно, где и лежали плоские пакеты с чистым героином — всего два килограмма триста грамм. Комаровская так и не ступила на землю Таиланда. Ее арестовали прямо в аэропорту. Суд, приговор — все было достаточно быстро. Ее приговорили к расстрелу — к смертной казни за транспортировку наркотиков в страну. Но приговор не сразу привели в исполнение. Три года ей пришлось провести в тюрьме в жутких, нечеловеческих условиях. Ее адвокат пытался дождаться результатов апелляции, отправляли прошение о помиловании королю Таиланда. Ничего не помогло.