Леон не стал ничего говорить в ответ, пока они не вернулись в маленькую гостиную.

– Итак, сэр, – заговорил мистер Бонсор Тру, к которому уже вернулась его важность, – что означают ваши…

– Я вкратце повторю вам то, что уже рассказал вашей супруге, – перебил его Леон. – Что же касается вашего супружества, это факт настолько неоспоримый, что я даже не буду показывать брачное свидетельство, которое сейчас лежит у меня в кармане. Я здесь не для того, чтобы укорять вас, Тру, или эту женщину. То, как вы относитесь к людям, которые доверяли вам свои деньги, тоже исключительно на вашей совести. Я здесь для того, чтобы узнать: есть ли в определенных городах на континенте у вас сейфы или депозитные счета в банках, в которых вы держите свои сбережения?

Важность вопроса вполне оценил мистер Тру.

– На континенте у меня несколько счетов, – сказал он, – но я не понимаю…

– Мистер Тру, вы будете говорить откровенно? – в голосе Леона послышались нотки раздражения. – Есть ли у вас сейфы в Париже, Риме или Брюсселе, и носите ли вы ключи от них с собой?

Мистер Бонсор Тру улыбнулся.

– Нет, сэр. Я пользуюсь услугами банков и храню там кое-какие ценности, но там используются не ключи, а кодовые…

– Ага! – Леон просиял. – А кодовые слова вы случайно не носите при себе?

Какой-то миг Тру колебался, но потом вынул из жилетного кармашка маленькую золотую книжечку на платиновой цепочке, размером с почтовую марку.

– Да, я ношу их здесь. Только скажите, пожалуйста, почему это я должен обсуждать свои личные…

– Это все, что я хотел узнать.

Мистер Тру удивленно воззрился на гостя, который вдруг рассмеялся не громко, но так весело, будто услышал самую лучшую шутку в мире, и потер руки.

– Дело начинает проясняться, – воскликнул он. – И теперь мне понятно, зачем вы послали мисс Маргарет Лейн в аптеку за солью. Соль нужна была вам! – и жестом обвинителя он указал на финансиста.

Тру остолбенел.

– Верно, мне вдруг стало дурно.

– Мистер Тру потерял сознание, – вклинилась в разговор миссис Крин, – вот я и послала Маргарет за нюхательной солью в мою комнату, но там ее не оказалось, тогда она сама вызвалась сбегать в аптеку.

– Замечательно, – сказал Леон. – А теперь я могу восстановить, как все было в действительности. В котором часу вы в тот вечер приехали к миссис Крин?

Тру задумался.

– Около семи.

– Скажите, вы пьете коктейли? Обычно, когда приходите, они уже дожидаются вас на столике в столовой, верно?

– В гостиной, – поправила его миссис Крин.

– Вы пьете коктейль, – продолжил Леон, – и внезапно теряете сознание. Иными словами, кто-то подлил в ваш коктейль снотворное. Миссис Крин, конечно же, тогда в комнате не было. Когда вы упали, Маргарет Лейн осмотрела вашу книжечку и узнала интересующие ее кодовые слова. Она ездила с миссис Крин за границу, поэтому была прекрасно знакома с вашим смехотворным способом хранить свои заработанные нечестным путем капиталы.

Лицо Тру сначала вспыхнуло, потом резко побледнело.

– Кодовые слова! – осипшим голосом пробормотал он. – Боже мой!

Он вскочил и бросился вон из комнаты, и через миг они услышали, как за ним с грохотом захлопнулась входная дверь.

На Керзон-стрит Леон возвращался не спеша и все же успел как раз к ужину.

– С меня хватит, – сказал он. – Больше я этим делом заниматься не буду, но я держу пари, что сейфы в Париже и Риме уже пусты и что одна очень умная девушка, несомненно, дочь одного из обманутых клиентов мистера Тру, теперь сможет помочь своим родителям.

– Вам известно, что у нее есть родители?

– Я этого не знаю, – откровенно признался Леон, – но не сомневаюсь, что отец у нее есть. На прошлой неделе я послал генералу Поулу телеграмму, поинтересовавшись, живет ли все еще с ним его талантливая дочь, и он ответил, что Маргарет уже год как находится за границей, где заканчивает образование. А я полагаю, что работа горничной у партнерши финансового мошенника и в самом деле многому может научить.

Делами о шантаже и вымогательстве, которые попадали в руки троице благочестивых, чаще всего приходилось заниматься Леону Гонзалесу.

И все же сам себя он считал человеком совершенно не пригодным для решения подобных задач, что не упускал случая повторять. В своей знаменитой статье «Оправдание» (тиражи ежеквартального издания, в котором она появилась, после ее публикации подскочили до небес) он писал следующее:

«…Что же касается вымогательства, то я твердо убежден: для закоренелого шантажиста есть только одно достойное наказание – смерть. Нельзя вступать в переговоры с преступником, который зарабатывает себе на жизнь этим гнусным способом. К любым воззваниям он останется глух, никакая исправительная система на него не подействует. Шантажист лишен человеческих качеств, его можно поставить в один ряд с отравителем, торговцем наркотиками и…»

Далее в статье он называет этот вид преступления «подлым».

Леон нашел менее радикальные способы борьбы с этими паразитами, и все же можно предположить, что страшный исход дела мисс Браун и человека, певшего в церкви, получил его полное одобрение.

Красота настолько многообразна, что даже Леон Гонзалес, при всей его страсти к классификации, выявив отличительные признаки восемнадцатого подразделения тридцать третьей категории брюнеток, отказался от дальнейших исследований. К этому времени у него уже было исписано две больших записных книжки.

Повстречай Леон мисс Браун до того, как отказался от своей затеи, он бы непременно понял, что взялся за непосильный труд. Дело в том, что она не подходила ни под одну категорию, ее неповторимая красота не была описана ни в одном из подразделений. Она была темноволоса, стройна и элегантна. Леон терпеть не мог этого слова, но вынужден был признать, что данная характеристика описывала ее как нельзя лучше. Впечатление, которое она производила, можно сравнить с тонким ароматом. Леон дал ей имя «девушка-лаванда». Она называла себя Браун, хотя это явно была не настоящая ее фамилия. Кроме того, она носила шляпку с низко опущенными полями, закрывавшими ее глаза, что в дальнейшем крайне усложнило ее опознание.

Для своего визита она выбрала предзакатные сумерки – время сигарет, следующих за добрым обедом, когда мужчины склонны более думать, нежели разговаривать и скорее сонливы, чем активны.

Однако люди частенько именно в это время наведывались в небольшой дом на Керзон-стрит, серебряный треугольник на двери которого указывал, что здесь находится штаб-квартира благочестивых. Когда в дверь позвонили, Джордж Манфред поднял глаза на настенные часы.

– Раймон, посмотрите, кто там. И прежде чем вы выйдете, я могу сказать, что это будет молодая женщина в черном, довольно грациозная, очень нервная и у нее стряслась какая-то большая беда.