кем ты в контакте, хвалят тебя. Дружки твои, например. А Серафим, тот вообще в тебе души не чает. Ты, мол, и работник совестливый, и сын любящий. Похвально. Вот и Эклер рассказала мне, что ты хороший парень. Серьезный. Толковый.

Колька исподтишка разглядывал ее блейзер из тончайшей замши, строгую юбку, лодочки. Вот это да, баба — самая главная!

— Нашей фирме такие сотрудники нужны, — продолжала она. — Будешь четко и честно работать — будешь иметь все, что твоей душе угодно. И еще — все, что видишь, о чем тут узнаешь, — о том молчок.

— А что за работа-то?

— Порошочек вчерашний понравился? Вот с ним будешь дело иметь. Доставка. Встречи. Передачи. Джокер и другие введут тебя в курс. Ну как, согласен?

— Согласен, — протянул Колька негромко. Спросил: — Дело-то опасное? — Марфа усмехнулась, отошла к окну, закурила. Долго молчала. Наконец ответила:

— Как ты думаешь, сон — занятие опасное? А ведь многие во сне Богу душу отдают.

СПУСТЯ ГОД

— Здорово, Николай батькович. — Швейцар Президентского отеля любезно осклабился.

— Здорово, Филимон, коль не шутишь, — отвечал без улыбки Колька. И, наскоро пожав протянутую руку, прошел к лифту. Швейцару что, он ничем не рискует, схватил свою пятерку «зеленых» — и гуляй. Пропустил в гостиницу постороннего? Кого? Этого молокососа? Да ничего подобного. Я отвернулся на секунду, он и прошмыгнул. Такие вот дела, господа-власти.

Колька поднялся на седьмой этаж. На условный стук дверь люкса открыл молодой, франтовато одетый кавказец.

— Чего тебе нужно, мальчик? — с насмешливым недоумением спросил он. «Говорит, совсем как русский, без акцента. А глаза, как два пистолетных дула», — подумал Колька, поежившись. Оглянулся по сторонам, коридор был пуст. «Черешни нет, могут подать ежевику», — внятно проговорил он слова пароля. Кавказец помолчал. С удивлением произнес слова отзыва: — Ежевику не ем. Предпочитаю фейхоа. Жестом пригласил Кольку в номер.

— Слушай, такой молодой. Молодец! Умница Марфа. Проходи, садись. Я — Гиви. А ты? Николай? Великолепно. Товар принес?

Колька снял курточку, рубаху. Не торопясь отстегнул широкий, специально сшитый пояс из темной плотной материи.

— Сколько? — деловито спросил Гиви, взвешивая пояс на руке.

— Ровно пять кило.

Кавказец раскрыл один из клапанов пояса, взял щепотку, понюхал, попробовал на язык. Чмокнул. Зажмурился.

— Так. Отлично. — Он взял телефонную трубку, набрал номер. — Здоровье тетушки превосходное. Она уже дома. Приезжай.

Он отнес пояс в спальню и через минуту вернулся в гостиную.

— Такое дело следует отметить, ты ведь не торопишься. — Гиви не советовался, он командовал. — Это ресторан? Алло, это ресторан? Примите, пожалуйста, заказ. Значит, так — полдюжины шампанского, бутылку виски, да-да, «Джони Уокер», black label. Бутылку «Смирновской». А что у вас есть сухого? Нет, кавказского. Это приятный сюрприз. Две бутылки «твиши». Закуску холодную и горячую подберите сами. Икра обязательно. Черная. И шашлык по-карски. Нас будет четверо. Нет, карт сегодня не надо…

Колька с интересом рассматривал кавказца. Великолепно сложенный, крепкий. Борец, наверно. Или штангист. Они все там или борцы, или штангисты. Смазливый, с усиками. Костюм в черную и серую полоску, галстук — разноцветная размазня. Из рассказов Эклер (всегда под большим секретом) Колька знал, что кличка этого кавказца «Оборотень»; что он один из самых жестоких, безжалостных, бессердечных членов организации из ее Южного филиала; что он разбогател на крови своего брата и дяди; что он лично выполнил несколько — три, может, четыре — заказных убийств по самому высшему разряду. И связи у него ого-го какие! В самом Кремле. А сегодня, перед тем как Колька отправился на эту встречу, Геркулес шепнул ему, выйдя за ним аж во двор: «С Оборотнем держи ухо востро. Киллер. Ему пришить лоха просто так, ни за понюх табаку, легче, чем тебе раздавить клопа. И мстительный, как тройной кровник. Случайного косого взгляда не прощает». Да, дядя серьезный…

— Расскажи-ка мне, Николай, в каком классе ты учишься, — рассеянно произнес Гиви, просматривая в то же время какие-то бумаги.

— Ни в каком, — буркнул Колька.

— Как же так? — Кавказец оторвался от бумаг, внимательно посмотрел на мальчика. — Все где-то учатся.

— Все учатся, а я — нет. Бросил.

— В мое время это было невозможно.

— То в ваше, — ухмыльнулся Колька.

— А как же родители?

— Родители не возражают.

«Может быть, сегодня они и правы. Сегодня надо выжить. А мальчишка зашибает деньгу немалую, как пить дать». Раздался стук в дверь.

— Все флаги в гости к нам, — неторопливо отреагировал на него Гиви, и Колька не понял, доволен был этим хозяин номера или нет. — Войдите, не заперто.

Дверь широко распахнулась, у порога стоял генерал-лейтенант авиации. Молодцеватый, моложавый, кряжистый. Он снял папаху, и пышная седая шевелюра резко оттенила густые черные брови, большие карие глаза навыкате.

— Гиви, дорогой!

— Николай, дружище!

Они крепко обнялись, звучно расцеловались. Снимая шинель, генерал настороженно посмотрел на Кольку.

— Это мой племянник, — перехватив его взгляд, быстро пояснил кавказец. — Между прочим, твой полный тезка — Николай Авраамович.

«Даже отчество знает», — вздрогнул Колька. — Марфа не знает, а этот знает».

— Не путать с Абрамычем, верно? — хохотнул генерал. — Хотя и близко, а сооовсем другое.

Он пожал руку Кольке, подошел к бару, открыл дверцу.

— Что, только «Белый аист»? — разочарованно протянул он. — Невысоко летаем, невысоко. Не парим-с.

— Сейчас все будет, — досадливо поморщился Гиви.

— То самое?

— То, то.

Генерал прошелся раз-другой по гостиной, покосился на экран телевизора («Опять эта мексиканская блевотина!»), подошел к Гиви.

— Какие на сегодняшний день проблемы? — оживленно спросил он, потирая руки. — Нет проблем? Помнишь, как говаривал когда-то генералиссимус? «Есть человек — есть проблема, нет человека — нет проблемы». Гениально, а?

— Есть человек, вернее — люди. И есть проблемы. — Гиви хмуро сделал ударение на множественном числе. — Ты, Коля, посмотри пока этот сериал. Мы сейчас.

И с этими словами он увлек генерала в столовую. Колька сидел в глубоком кресле. Оно стояло так, что, хотя мужчины говорили вполголоса, их разговор ему был хорошо слышен.

— Вам передали пятьдесят миллиардов наличником — как вы и хотели? — спросил Гиви.

— Да, спасибо. Однако за вами еще семьдесят пять миллиардов — за стрелковое оружие, боеприпасы, ракеты. Поставки, говоришь, не завершены? Но ведь уговаривались о полной предоплате. А, помнишь? В древней Трое из-за чего война была? Из-за любви, из-за красавицы Елены. А у нас с вами яблоко раздора поважнее. Деньги. Деньжищи! Ну, как войной на вас пойдем? Мы — можем. Да ты не тушуйся, я шучу. Ха-ха-ха! Пиф-паф, ой-е-ей!!! А в остальном… в остальном порядок в танковых войсках.

— А вот у нас с танками непорядок. И с истребителями.

— Как это может