Вечер прошел без происшествий… и без Тревора. Судя по всему, он не пожелал почтить родственников своим присутствием. Что ж, так даже лучше: под его испытующим взглядом вряд ли удалось бы сохранить спокойствие.

После обеда Джастин и Кэмерон проводили Селину домой. Кэмерон решил вернуться в отель вместе с отцом, так что Селина и Мари остались вдвоем. Уже пробило полночь, однако горничная, в сбившейся набок коричневой бархатной шляпке, когда-то подаренной Селиной, все еще прилежно таскала в гостиную чемоданы.

– Дорожные сундуки я все-таки отправила заранее, госпожа. Знаю, что вы не велели, но завтра в шесть утра было бы очень трудно погрузить сразу весь багаж и отправить в порт.

– Ты приняла правильное решение. Спасибо.

Обсуждение предстоящего отъезда заняло еще минут пятнадцать. Наконец, тяжело вздохнув, Селина объявила:

– Все, отправляйся спать. Ты выглядишь такой же усталой, какой я себя чувствую.

– А кто же вас разденет, госпожа? Позвольте хотя бы снять платье.

Селина покачала головой.

– Расстегни пуговицы на спине и расшнуруй корсет, а дальше справлюсь сама. Тебе нужно срочно лечь, а не то упадешь.

– Уверены, что сумеете? – усомнилась Мари и занялась пуговицами.

– Угу. – Селина зевнула и потянулась. – Если не возражаешь, оставлю вещи прямо на полу.

Мари расплела жемчуг в волосах и сняла ожерелье.

– Нисколько не возражаю. То, что не понадобится, утром уберу в последний чемодан. – С этими словами горничная ушла в служебную часть дома, где располагалась ее маленькая спальня.

Селина поднялась по лестнице в свою комнату. Закрыла дверь, прислонилась спиной и сложила руки на груди, стараясь успокоиться. Заправленная китовым жиром лампа бросала вокруг неровный мягкий свет. Последняя ночь в Новом Орлеане. Слезы могли пролиться в любую секунду, поэтому, не дав себе времени на раздумье, она начала сосредоточенно раздеваться и вскоре осталась в одной сорочке.

Неожиданно на каминной полке что-то блеснуло. Селина пригляделась и увидела ее… ту самую потерянную сережку! Схватила, внимательно осмотрела, чтобы убедиться, что не ошиблась, и бегом бросилась вниз и дальше по коридору, в комнату Мари. Остановилась у двери и прислушалась: словно мощный паровоз перед дальней дорогой, горничная громко храпела.

Опасаясь, что усталость вызовет приступ истерического смеха, и для надежности прикрыв рот ладонью, Селина поспешила уйти. Она торопливо поднялась по лестнице, открыла дверь спальни и с изумлением увидела Тревора: он сидел на кровати и широко улыбался.

Судя по прикрытым простыней бедрам и голым ногам, на нем не было ничего, кроме надетой набекрень капитанской фуражки.

Ее щеки запылали.

– Что вы делаете в моей постели?

Тревор тихо рассмеялся.

– В вашей постели? Известно ли вам, что вы снова заняли мою комнату?

Селина не знала, что и думать.

– Иди сюда, малышка. – Он похлопал ладонью по столику возле кровати. – Но прежде положи сережку, пока снова не потеряла.

На губах заиграла дьявольская улыбка. Пылающий страстью взгляд спустился к ногам и снова медленно поднялся, чтобы пронзить душу.

Ответом стал мгновенный нестерпимый жар, словно от промелькнувшей искры где-то глубоко внутри взорвался пороховой заряд.

Тревор склонил голову.

– Ближе, милая. Хочу узнать, насколько ты смелая.

Почему бы не поучаствовать в игре? В конце концов, это последняя ночь в Новом Орлеане и последний шанс познать близость. Больше они никогда не увидятся.

Упрямо подняв голову, с гулко бьющимся сердцем Селина сделала несколько медленных шагов вокруг кровати. Взгляды пересеклись, как будто притянутые могучей силой. Селина ощущала власть страстного мужчины, но сознавала и собственную волю. Собственная воля приказывала действовать хитро и проворно. Остановившись возле стола, до которого Тревор не мог дотянуться, не вставая, она быстро вытянула руку, положила серьгу и метнулась прочь.

Он прыгнул, словно пантера, и схватил ее.

Селина не успела понять, как ему удалось мгновенно ее поймать, как она оказалась в постели, уткнувшись носом в его шею.

Из груди вырвался странный звук, похожий на сдавленный писк.

Тревор снова дразнил насмешливым взглядом, но держал крепко, серьезно, интимно, без намека на шутку: одна рука легла на грудь, а другая властно ласкала колени и бедра, лишая права выбора.

Жар выплеснулся, обжигая нервы, руки сами собой поднялись и обхватили широкие мускулистые плечи. Язык потянулся к коже, чтобы ощутить неповторимый вкус. С первой встречи Тревор обладал удивительной способностью вызывать не испытанные прежде ощущения. Почему же все-таки он? Именно он, а не кто-нибудь другой?

Впрочем, было уже слишком поздно думать об этом: Селина окончательно утонула в неповторимом аромате, от которого путалось сознание, а защитный инстинкт растворялся в пространстве.

О как же, оказывается, она скучала по его рукам, по его губам, по его глазам! Как ей не хватало этого мужественного, способного творить чудеса тела! Обманывать себя не имело смысла: она любила его близость. Любила его.

Утреннее солнце заглядывало в распахнутую на балкон дверь. Легкий ветерок раздувал шторы. Селина проснулась в одиночестве. Странно: на соседней подушке не хватало атласной наволочки. Она убрала с лица спутанные волосы, потом подняла голову и, наконец, села в постели – нагишом.

Из розария донесся свист. Селина встала, накинула пеньюар и поспешила выйти на балкон. Внизу Тревор срывал с цветов лепестки и складывал в наволочку. Из одежды на нем по-прежнему красовалась лишь капитанская фуражка.

Селина испуганно всплеснула руками.

– С ума сошел? Немедленно возвращайся, пока кто-нибудь не увидел.

– Слишком поздно. – Он безмятежно улыбнулся. – Ты уже застала меня на месте преступления.

– Но ведь ты совершенно голый.

– Надеюсь, как только вернусь, сказать то же самое о тебе.

Селина рассмеялась. Нагота ничуть его не смущала: картина открывалась смелая, но восхитительно привлекательная. Жар, который, казалось, вчера выплеснулся до дна, охватил с новой силой.

Тревор встряхнул наволочку.

– Ну вот, полна. Сейчас приду.

Насвистывая, он исчез в доме, а спустя пару мгновений появился в комнате, подошел к кровати, вытряхнул лепестки на простыню и, по-хозяйски заключив Селину в объятия, заставил снять пеньюар и уложил в постель.

– Покатайся.

Лепестки примялись под ее весом. Селина глубоко вдохнула сладкий аромат, а Тревор набрал пригоршню розовых жемчужин и осыпал ее нежным дождем.

– Восхитительно! – Селина взглянула на него снизу вверх и вытянула руки, приглашая.