Ванька его обокрал. Опустошил счета фирмы и слинял за границу со своей ведьмой. Можно даже его не искать и не пытаться вернуть свои деньги. Тот затеряется где-нибудь в тропиках навсегда. Если он вообще еще жив! Эта разноглазая тварь могла его убить, а деньги прикарманить!

Машка его предала. Она ему изменила, по всей видимости, с Валентином. Не просто же так, не за зарплату, не за ее блеклые, заплывшие жиром глаза Валентин вытащил ее из подвала! И повез куда-то час назад. А куда он мог ее повезти? Правильно, к адвокату! К семейному адвокату, который уже, сволочь алчная, расстарался и банковские карты Мельникова заблокировали. Может, и не все. А некоторые. И что-то подсказывало Мельникову, что сейфы его Машка тоже опустошила.

Что еще? Кто еще добьет его сегодня? А?! Ну-ка в очередь, сукины дети!!! Сколько вас, желающих?! Жаждущих его стремительного краха???

Мельников упал задом на сырую обочину, привалился спиной к грязному колесу нового внедорожника, закрыл лицо руками и завыл. Он не плакал, нет, слез не было. Это все дождь. Это он намочил его лицо и рубашку, он испортил мягкий узел его дорогого галстука. Мельников не плакал. Он не умел. Он выл. Громко, по-волчьи. Зло.

– Удавлю, гадов… – шептал он с ненавистью, опуская руки в рыхлую землю и загребая ее горстями. – Удавлю…

Домой ехать было необходимо. Он должен был узнать, опустошил его работник, наставивший ему рога, потайной сейф или нет? Но для начала он должен будет поговорить с его женой Валентиной.

Как она могла терпеть измены своего мужа под своим носом?!

– О чем вы, Валерий Сергеевич, я не понимаю! – вытаращила на него глаза домработница.

– Повторяю вопрос! – Громадный кулак Мельникова впечатался в поверхность рабочего стола, на котором Валентина разделывала курицу. – Как давно твой муж спит с моей женой, отвечай??? И почему ты, безвольная дура, это позволяла???

Валентина сжалась, будто его кулак опускался не на искусственный мрамор, а на ее голову.

– Отвечай!!! – заорал Мельников.

Его гнев, долго сдерживаемый неизвестностью и паническим страхом, когда он думал, что его домашние сейфы пусты, нашел наконец выход в этом диком крике. Сейфы были заперты. Содержимое в них было на месте. Он расслабился и мог теперь позволить себе не бояться, а просто гневаться.

– Я… Я знала. Да, я знала, – часто принялась кивать Валентина, отступая в дальний от него угол.

– Что знала?!

– Что мой Валентин и хозяйка… Что они… Что у них связь…

– И как давно?

Он в очередной раз опешил.

Честно? Он все еще не мог поверить, что его толстая Машка способна на такую прыть. Она же из рубашки ночной не вылезала! Она же морду умывала ближе к вечеру!

– Уже почти месяц, – Валентина опустила подбородок на грудь, всхлипнула. – Я ничего не могла поделать, Валерий Сергеевич. Ничего. Хозяйка пригрозила мне. Она сказала, что если хоть одна живая душа узнает, то я… То моих частей не найдут. Они меня с Валечкой по фрагментам в саду похоронят. Под каждой яблоней.

– Ишь ты! С Валечкой, стало быть! – Мельников хищно ощерился. – А где теперь твой Валечка, а?!

– Они уехали к адвокату. Хозяйка собирается подавать на развод. И собирается отсудить у вас половину, Валерий Сергеевич. Она говорила, я подслушала, что у вас есть какая-то фирма, и она ее собирается забрать! Она шептала Валечке, что вы ее запросто отдадите, фирму эту, потому что что-то там в ней не так. И хозяйка знает, чем вас шантажировать…

И вот тут Мельников, поначалу заряженный злобой и ненавистью, вдруг заржал! Господи, он ржал, как полковая лошадь, в полное горло, он мотал головой, притопывал ногами, бил себя по коленкам кулаками. И ржал!

Никогда ему еще не было так весело. Впервые за день у него повысилось настроение. И впервые за день он благословил прохвоста Ваньку, вылизавшему все счета до копейки.

– А и пусть забирает, Валентина. Пусть!

С этими словами Мельников ушел к себе в кабинет, заперся там, достал бутылку виски из бара, вмонтированного в толстую стену за шкафом. И напился, как извозчик, уснув прямо за столом.

Разбудил его дикий стук в дверь. Колотили руками, ногами. Орали так, что голова того и гляди лопнет.

– Чего надо?

Он распахнул дверь, уставился на семейство, еще пару недель назад считавшееся дружным и сплоченным. Здесь были все – и Машка, и дочь, и оба сына. И если Машка смотрела на него со злостью, то дети – с явной тревогой.

– Па? Все в порядке?

Старший, Серега, коснулся его плеча, чуть сжал. И такую в этом жесте Мельников почувствовал поддержку, что не выдержал, привлек к себе сына, обнял, задышал ему в плечо, горячо и судорожно.

– Папочка?! – на руке повисла София. – Что с тобой?!

– Нажрался он, – фыркнула Машка. – Непонятно, что ли?

– Мама, хватит! – огрызнулась София и сощурила на нее свои прелестные глаза. – Это ты заблокировала мою карточку, да?!

– Я, и что? – Машка подбоченилась. – Позвонила в банк и сказала, что потерялась карта, попросила заблокировать, чтобы она не попала в руки злоумышленников.

– Это я – злоумышленник??? – ахнула дочь. – Да как ты могла?!

– Да – злоумышленник! – Машка оскалилась в отвратительной ухмылке. – Мне копейки на неделю, а тебе на мороженое – целое состояние! Это справедливо?!

– Ужас! – ахнул Игорь и попятился от них. – Семья! Эй! Что со всеми вами? Вы чего?!

– Семьи давно нет, Игореша, – пожаловался пьяным голосом Мельников, привлекая и его к себе тоже, а заодно и Софийку хватая за косу и подтягивая к себе. – Мать спуталась ваша…

– Замолчи! – взвизгнула Машка.

Она растолкала детей, схватила Мельникова за воротник мятой рубашки и втащила обратно в кабинет, успев пинком закрыть за собой дверь.

– Ты что несешь, гадина?! Ты зачем детям мозги засираешь?!

– Они все равно скоро узнают правду, – мотнул он головой, роняя ее на грудь. – Ты и Валентин… Срам!

– Я тоже могу воскликнуть: ты и эта Илюхина! – передразнила его Машка.

– С Илюхиной все! – Он ребром ладони расчертил воздух крест на крест. – Я с ней все…

– Ну и я с Валентином все тогда! – подхватила Машка с радостью.

И попыталась его обнять. Но Мельников ее оттолкнул.

– Не подходи, тварь. Чтобы я с тобой после этого… садовника… Не подходи… – он вернулся за стол, схватил почти пустую бутылку, встряхнул ее, обнаружил несколько граммов на дне и вылил их в себя. – Ладно бы с кем-то… А то с садовником! Срам… Ты о чем думала, Машка?! Ты дура, да?!

Язык у него заплетался, когда он выкрикивал ей упреки. Все плыло и искажалось перед глазами. Но вдруг после каких-то ее слов, он даже не осознал после каких, все поменялось. И картинка наладилась, и в голове сделалось ясно. И даже язык перестал заплетаться, когда он переспросил: