– Наверняка ведь что-то слышали, Лада Ивановна? Перегородки межквартирные тут тонкие. Борьба в этой квартире шла не на жизнь, а на смерть. Видели бы вы, сколько там было крови! – сделал Вася ужасные глаза.

И по тому, как дернулись морщинистые щечки старой женщины и забегали плутовато ее глаза, понял – слышала!

– Лада Ивановна! – сделался он строже. – Сокрытие улик, нежелание сотрудничать со следствием – это ведь тоже преступление. Вы невольно покрываете убийцу и…

– Входите, – распахнула она дверь своей квартиры, виновато улыбнулась. – Ване-то я все рассказала, если честно. Но просила никому не рассказывать.

– Почему?! – изумился Климов, шагая за женщиной по ее стариковской квартирке, заваленной всяческим хламом.

Тут даже старое корыто на стене висело на громадном ржавом гвозде. Зачем оно ей?! Она его даже снять не сумеет.

Не дай бог дожить до таких чудачеств!

– Потому что я одинокий старый человек. Вы ко мне пристанете и житья не дадите. На допросы станете тягать, потом в суд. Сложно это… – пожаловалась она портрету моложавого мужчины на стене. – Муж мой покойный. Рано помер. Оставил меня одну. Сложно мне одной принимать решения. Присаживайтесь…

Вася сел в глубокое старое кресло, оказавшееся на редкость комфортным. Огляделся. В комнате хлама было меньше, но все равно присутствовал. Какие-то старые засушенные букеты, фотоальбомы в бархатных переплетах. Два старых радиоприемника, наверняка нерабочих.

– Итак, Лада Ивановна, что вы слышали в ту ночь?

– Сначала Ванечка скандалил с Катериной. Он то ли вернулся домой, то ли выходил из дома, точно не знаю, но она его ждала у двери с сумками. Это я видела, потому что выглядывала и в глазок, и из двери. Их я не боялась, знаю-то сколько лет! – Женщина сцепила сухонькие пальчики в замочек, положила на колени, натянув на них домашнее платье мышиного цвета. – Но они меня не видели. Собачились всласть! Катя все с него ключ требовала. Ваня не дал и пошел вниз. А Катя – за ним через какое-то время. Потом это происшествие с Ваней… Оно собрало много зевак, невзирая на поздний час, да…

– Вы видели?

– Нет, нет, я не выходила! Что вы, я не любопытна! И… – еще один взгляд на портрет покойного мужа. – И труслива, простите.

– Так что было потом?

– Потом Катя вошла в квартиру, заперлась. Долго принимала ванну, вода шумела, ужас! – Женщина неодобрительно поджала губы. – Такое расточительство, столько воды лить!.. И вы правы, перегородки у нас здесь никудышные.

– Когда к ней пришел гость? – перебил Вася.

Сиротин утверждал, что был в квартире где-то около двух часов ночи. И Катерина Грищенко на тот момент была уже мертвее мертвого.

– А почти сразу и пришел, как Ваню увезла машина. Я еще не спала. Только укладывалась.

Она расцепила пальцы и нежно погладила покрывало на широком мягком диване, наверное, тоже очень комфортном.

– Слышу, дверь на лестничной клетке Ванина открылась. Она своеобразно открывалась, со странным скрипом. Мог бы и смазать, мужчина же… – еще один взгляд на портрет мужа, полный сожаления и упрека. – Катя с кем-то говорила, потом дверь хлопнула, и голоса переместились сюда.

Женщина обернулась и положила руку на стену.

– Наши комнаты соединены этой вот стеной. Ужасное неудобство! Когда Ваня жил с Катей – было это несколько лет назад – я почти не спала ночами. Они так орали!!! – Женщина покраснела. – Простите…

– Так что с голосами? – Сексуальная жизнь Грищенко в прошлом браке Васю совершенно не интересовала.

– Два голоса. Один принадлежал Кате, второй – незнакомому мужчине. Они спорили. Или даже ругались.

– Предмет спора? Вы не расслышали, о чем был спор?

– О деньгах, конечно! Сейчас все помешаны на деньгах! Катя громко орала о какой-то доле. Фирма… Точно, это слово было. Катя несколько раз повторила.

– А что конкретно о фирме?

– Левая…

– Что?!

– Катя сказала, что фирма левая. Это дословно. И еще она сказала перед тем, как все сильно загрохотало, что тебе, Валера, будет очень плохо. Она, мол, постарается.

– Валера??? – ахнул Вася Климов, у него аж в горле пересохло. – Точно – Валера???

– Не сомневайтесь, молодой человек. Валера, Валера! Так звали моего мужа, – она гневно сжала губы, когда глянула на его портрет в очередной раз. – Я еще подумала тогда, что еще один кобель, и еще один Валера. Простите…

– Понимаю, вы его не видели, но голос? Голос смогли бы узнать, если бы мы провели следственный эксперимент?!

– Ну вот, а я что говорила! – пожаловалась она с недовольной гримасой портрету покойного мужа. – Начинают сначала с разговора, потом – следственный эксперимент! Конечно, я узнаю голос. Его сложно не узнать, густой такой баритон, громкий. И… И кто вам сказал, что я его не видела?! После такого грохота я вскочила с постели! Я – к двери, глянула в глазок, он вышел. Но не сразу. После грохота снова вода лилась. Я еще подумала тогда, что Катя все же уломала этого Валеру. Она всегда была сучкой! Похотливой сучкой!

Взгляд, полный ненависти, скользнул сначала по портрету, потом обратился к стене, соединяющей их квартиры.

– Ваню отправила в больницу, а сама тут же мужика вызвала к себе! Шалава… Простите!

– Вы узнаете его, если…

– Если следственный эксперимент! – возмущенно воскликнула она, брызнув слюной. – Уж поняла, что не отвертеться! Узнаю!

– Вот взгляните, пожалуйста, – Вася разложил веером фотографии на диване сбоку от нее. – Может, кто-то покажется вам знакомым?

– Он! – гневно ткнула она пальцем в одну фотографию и следом перевела взгляд на своего мужа, запечатленного в портрете. – Такой же мордастый, как и мой!..

– Сан Саныч!!!

Климов влетел в кабинет, едва не сорвав дверь с петель. Востриков аж вздрогнул и назвал его чокнутым.

– Я знаю, кто убил Грищенко Катерину! – Климов издал победный клич, швырнул фотографии на свой стол и подбоченился. – Я знаю убийцу!

– Клюева? – предположил Востриков, перебирая какие-то бумаги на столе.

– С чего вы взяли?

– Так удрала эта дрянь! Удрала вместе со своим любовничком Грищенко! Мы к ней на квартиру сунулись, а там уже новые жильцы. Она им ее сдала на неопределенный срок. А она под подпиской! Будет мне теперь…

– Это не Клюева убила Катерину. Это Мельников! – Вася выхватил его фотографию из стопки, помотал ею в воздухе. – В ту ночь их спор слышала соседка. Отчетливо слышала разговор про какую-то левую фирму… Смекаете, Сан Саныч?!

Востриков вытаращил глаза.

Честно? Он ни разу, ни единой своей мыслью не мог заподозрить господина Мельникова – важного, вальяжного бизнесмена – в убийстве! В преступлении экономическом – другой вопрос. Любой бизнесмен по кромке закона ходит. Но чтобы такое ужасное убийство!