Ага, вот в чем дело! Степан с ужасом покосился на могучие деревья, составлявшие рощу вокруг янтарного дворца, на цветы, на кусты. Ему захотелось встать с травы, на которой он сидел…

– Ты хочешь сказать, – сглотнув слюну, спросил он, – что все эти растения и мелкие букашки, которые ползают под ногами, были когда-то людьми? Вот эта травинка, – он вырвал из земли стебель какой-то травы, – тоже была человеком?

– Они все сами этого захотели, – улыбнулась фея Эйоле. – Неужели ты думаешь, что я кого-то заставляю насильно? Вовсе нет, я только предлагаю, и люди охотно соглашаются.

Она окинула безмятежным взглядом деревья, луг вокруг себя и засмеялась, тряхнув волосами:

– Я уж и не помню сейчас, кто есть кто. Кажется, вот эти деревья были рыбаками, чья шхуна разбилась о скалы, и они попали сюда. А кем были эти травинки, я уже не помню: так много кораблей терпит бедствие кругом, так много людей попадает сюда, на остров. Кем были эти травинки? Матросами, купцами, прекрасными девушками? Раньше я старалась запоминать, а теперь уже нет. Какая разница? Тем более что они выбрали для себя самую лучшую участь. Теперь они счастливы.

Леденящий ужас охватил Степана. Пожалуй, никогда еще прежде ему не бывало так страшно. Даже когда коч однажды застрял во льдах, вокруг бушевала пурга и закончились продукты, такого страха он не испытывал. Даже в бою, где свистели ядра и сверкала обнаженная рубящая сталь, на душе было спокойнее. Потому что самое плохое, что могло случиться, – это смерть. Обычная человеческая смерть, в любом случае ожидающая каждого – рано это будет или поздно.

Но превратиться в дерево? Стать травинкой? Сделаться прекрасным цветком, распускающимся на заре, – одним из тех, которые так чудесно пахнут?

Нет, это несравненно страшнее. Да разве могут люди добровольно согласиться на такое?

– Ты совсем не знаешь людей, – засмеялась фея, прочитав его мысли. – Многих как раз очень даже привлекает такое. Сам посуди – никаких забот, никакой ответственности ни за себя, ни за других. Нет страха, нет смерти…

– И нет жизни, – пробормотал потрясенный капитан.

– Конечно, а как ты думал? – снова рассмеялась фея Эйоле. – Где нет смерти, там нет жизни. И наоборот. А когда нет ничего – это и есть счастье. Небытие. Ведь тебе не нужно объяснять, что мое имя как раз это и означает. Разве я несчастлива?

Внезапная догадка озарила Степана, да так ясно, что похолодел.

– А где теперь Эвелин? – спросил он. – Почему ее нет рядом с тобой?

– Как это нет? – с оттенком возмущения ответила фея. – Она же моя любимая племянница! Вы доставили ее ко мне на остров, и теперь она всегда со мной. Разве ты не видишь?

Эйоле обвела вокруг себя рукой, и ее изящный пальчик указал на куст с диковинными прекрасными цветами.

Ну да, Степан верно догадался…

Что же делать теперь? Бежать? Но как и куда? Отсюда не убежишь. Как убежать с острова Ихме от женщины, которая Эйоле?

Между тем фея вскочила и оправила свое одеяние. Она раздраженно посмотрела на Степана, как бы спрашивая, что ему еще нужно от нее. Она устала, играя целый день, и дурацкие вопросы ее утомили…

– Послушай, – торопливо сказал Степан, тоже поднимаясь на ноги. – Но я совсем не хочу оставаться здесь. Мне нравится быть человеком, и…

Он перевел дух и закончил решительно:

– И моим друзьям тоже не хочется становиться травой и цветами.

– Ой ли? – наморщила носик фея. – Ты так уверен? Я же говорила, что ты совсем не знаешь людей. Да ты и сам упрямишься только потому, что не знаешь своего будущего. Если бы знал, то принял бы мое предложение.

Безумная мысль пришла в голову поморскому капитану. Он и сам понимал, что мысль безумна, но раз уж все вокруг сошло с ума, то почему же ему оставаться в стороне от безумия?

– А ты? – спросил он. – Ты знаешь мое будущее?

– Я и прошлое твое знаю, – бросила через плечо фея. – Только оно скучное, как и твое будущее. Что вообще может быть скучнее человеческой жизни? Странно, что некоторые люди так дорожат ею…

Потом она обернулась и пристально посмотрела на Степана. На лице ее появилась шаловливая улыбка.

– Может быть, ты хочешь сам посмотреть на свое будущее? – спросила она. – Как мне раньше не пришло в голову? Это ведь может быть тоже очень весело! Показать?

Она засмеялась, очень довольная тем, что вдруг придумала себе новую забаву. Повернувшись к янтарному дворцу, фея взмахнула рукой, и на стене появилось движущееся светящееся изображение. Сначала Степану показалось, что на стене вспыхнул огонь, и он отшатнулся, но потом сообразил, что эта картинка из жизни, вызванная магической силой перед его взором.

Мутные фигуры, разноцветные пятна и спирали кружились клубком в этом ярком пятне. Они наползали друг на друга, переливались, меняли цвет, исчезали и затем трансформировались во что-то новое. Это клубящееся изображение на самом деле не изображало ничего.

Степан стоял в наступившей вечерней темноте. В черном небе над его головой зажигались звездочки, а перед ним, разгоняя земной мрак, светилась картинка, переливаясь под движущимися пальцами хозяйки острова.

– Ты родом из Кеми? – спросила фея. – Не знаю, что это за место такое, и знать не хочу. Кемь – это я просто выудила из твоей памяти…

Вот твое рождение!

Изображение на картинке стало гораздо четче, и внезапно стало можно разглядеть все конкретно. Степан увидел стены родной избы, в которой родился, вырос и жил. Тесаные бревна, печь-лежанка, лавки по стенам и лампадка под святыми иконами.

Что это за женщина лежит на лавке, укрытая лоскутным разноцветным одеялом? Одеяло Степан сразу узнал – он спал под ним в детстве. А женщину с утомленным лицом и капельками пота на лбу не узнал. Как и еще одну женщину – полную, в платке, повязанном по самые глаза, с крошечным голым младенцем на руках. И мужчину в углу – худого, с горящими глазами и торчащим треугольным кадыком, который все время двигался…

Вот только по этому кадыку Степан и узнал своего отца. Неудивительно, что сразу не узнал роженицу – свою мать. И тетку Христину, которая принимала роды. Конечно, как бы он сразу узнал? Ведь здесь они были совсем молодыми, он не помнил их такими.

Но даже ахнуть и изумиться Степан не успел, потому что картинка вдруг переменилась. Возникла комната с выбеленными стенами, низкое окошко, наполовину занесенное снегом, и свеча на столе. Что-то очень знакомое, даже родное не меньше, чем отчий дом, увиденный только что. А вот и сам Степан – совсем юный, усы и борода еще не растут. Он сидит, уткнувшись в толстую книгу, и водит пальцем по строчкам, шевеля при этом губами. А кто это рядом? С седой бородой до середины груди, в фиолетовой камилавке. А, это же старец Алипий – наставник Степана во время монастырской учебы.

Фея взглянула на капитана и даже подпрыгнула от восторга. Она взвизгнула радостно и сказала: