– Видел бы ты сейчас свое лицо! Это такая умора! Ну, ничего – сейчас будет еще смешнее: я покажу твое будущее. Вот уж тогда мы оба обхохочемся.

Картинка вспыхнула снова, но теперь оцепеневший Степан ничего не понял. Был пасмурный зимний день. На поверхности земли, покрытой снегом, стояли гигантские прямоугольники светло-серого цвета, покрытые ровными рядами окон. На первый взгляд это было похоже на пчелиные соты. Окна располагались рядами, одно за другим. В некоторых прямоугольниках таких рядов окон было три, а в некоторых – пять.

Может быть, это дома, в которых живут люди? Но вряд ли: домов такого размера Степан не только не видел никогда, но даже не слышал о подобном. А по дороге, проложенной между этими огромными сотами, двигались коробочки различной формы. Приглядевшись, можно было увидеть, что каждая коробочка имеет четыре колеса странного вида, но оставалось непонятным, каким образом они передвигаются – лошадей или других тягловых животных не было. Но, что показалось непонятнее всего, были лучи яркого света, исходящие спереди из двух точек, расположенных в каждой движущейся коробке. Таких лучей не может быть, только солнце светит так ярко!

– Узнаешь? – с улыбкой спросила фея, но, увидев потрясенное лицо Степана, отрицательно помотавшего головой, спохватилась.

– Ах, я все напутала, – досадливо сказала она. – Ошиблась, не рассчитала. Это точно твоя Кемь, но только, наверное, уже в будущем, когда ты умрешь. Вечно я все путаю. Я – такая невнимательная.

Она кокетливо хихикнула и снова взмахнула ручкой.

– Вот, теперь это точно твое будущее, – пояснила она, когда в светящемся окне появился пылающий корабль, плывущий огромным факелом по морю. Трещали ломающиеся мачты, искры снопами рассыпались и падали в черную морскую гладь. Горели паруса, горели борта: это выглядело, как погребальный костер!

Неужели это их бриг? Неужели Степан видит картину погибающей в пламени «Святой Девы»?

Он не успел подумать об этом, как изображение вновь сменилось. Теперь это был остров – тот самый, который снился ему в таинственных пророческих снах. Дерево, камень-Алатырь – сверкающая на солнце громадина, и девушка – та самая, с лицом Пресвятой Богородицы.

– Ну, это совсем скучно, – капризно сказала фея и тотчас сменила картинку. Степан увидел бескрайнюю степь, скачущих всадников вдали и залитое кровью лицо сотника Василия.

Неужели им с боярским сыном еще предстоит встретиться? Но где и когда? Почему Василий умирает? Неужели это будет делом рук Степана?

– Ну, как тебе? – поинтересовалась хозяйка острова Ихме своим тонким мелодичным голоском. – Ты все еще хочешь пережить это? Может быть, передумаешь? Может быть, все-таки стать травинкой куда лучше? Или тебе больше по сердцу муравей? Муравей вечно куда-то спешит, бежит, суетится – совсем как ты. Разве не так?

Потрясенный поморский капитан стоял, не шелохнувшись. Все тело его словно задеревенело. То, что показала ему фея, перевернуло многое у него в душе. Страшно увидеть свое будущее. Да и прошлое свое увидеть так, словно это и не с тобой, а со стороны, чужим взглядом постороннего наблюдателя – тоже страшно.

Всплыло воспоминание о пылающем корабле. Он будет там? Будет стоять на палубе этого плывущего среди морских волн костра? Так вот как суждено ему погибнуть!

Вдруг Степан вспомнил нечто, что не укладывалось в его голове. А почему вдруг появилась та картинка из совсем далекого, немыслимого будущего? Капитан допускал, что фея и впрямь перепутала. Для нее ведь не существует времени, она живет в пустом мире, где нет жизни и нет смерти. Но все же, отчего появилась та картинка Кеми в далекие, будущие времена? Ведь самого Степана там не было и быть не могло…

– А, это, – угадав вопрос, который Степан не успел задать, недовольно сказала фея, – то место появилось случайно, но оно тоже имеет отношение к тебе. Это место, где ты похоронен. Там будет лежать твое тело спустя много времени.

– Где? – не понял капитан. – В тех огромных сотах, которые я видел? Это кладбище? А я-то думал…

– Да нет, – поморщилась фея. – Ты еще и бестолковый в придачу. Твое тело будет лежать прямо под дорогой. Видел дорогу, по которой ездят? Ну вот, кладбище снесут, и прямо по нему проложат дорогу. Так что твои косточки будут все время сотрясаться и дрожать. И так будет вечность. – Она снова рассмеялась. – Подумай лучше о том, чтобы стать травинкой, Степан Кольцо. Это куда спокойнее.

«Так я все-таки буду похоронен на родине, в Кеми, – подумал Степан, уже не обращая внимания на последние слова феи. – Хоть Кемь, как видно, станет совсем другой, неузнаваемой. Правда, это будет уже спустя много времени после моей смерти, так что вряд ли стоит об этом думать. Значит, я не сгорю на том корабле, а вернусь на родину – это гораздо важнее».

Внезапно он обессилел. Слабость накатила внезапно, все тело сделалось ватным, а ноги отказывались держать его. Капитан с испугом посмотрел на фею, но она покачала головой.

– Нет, Степан, – сказала она. – Этого не стоит опасаться, я не стану превращать тебя в травинку против твоего желания. У меня нет такой необходимости: желающих и так предостаточно. Если ты так твердо намерен остаться человеком, страдать и мучиться всю жизнь до самой смерти, а потом умереть – твое дело.

Фея приблизилась и с сожалением погладила Степана по щеке своей маленькой нежной ручкой. Он ощутил это прикосновение, как своего рода ласку – ему стало тепло и уютно. Шутка ли сказать: в последний раз по щеке его гладила только родная мать, а это было давно…

Он опустился на колени, затем сел боком на траву, а после уже не мог себя контролировать: глаза слипались, и тело мягко повалилось. Звезды с ночного неба мягко сияли, освещая его лежащую на лугу фигуру, а вокруг благоухали цветы, и неподалеку слышалось щелканье кузнечика.

Вместе с накатившим сном Степана вдруг посетила странная мысль:

«Зачем же они кладбище-то снесли? Наверное, оно к тому времени уже старое станет, но все равно – нехорошо как-то. Неужто другого места для дороги не нашлось?»

Проснувшись, Степан некоторое время лежал, не открывая глаз. Он прислушивался в своему телу. События и разговоры вчерашнего дня настолько потрясли и напугали его, что страх так и не прошел. Что, если фея обманула его? Что, если его участь зависит вовсе не от его добровольного решения, а уже решена? Фея ведь могла просто играть с ним, как кошка с мышкой.

Сейчас он проснется окончательно, откроет глаза и обнаружит, что стал деревом. Или кустарником. Или ярким и благоуханным цветком вроде того, в который превратилась Эвелин…

Наконец, он открыл глаза и увидел над собой голубое небо без единого облачка. Затем встал с травы и размялся. Рядом на лугу сидели его товарищи. Вот одноглазый Ипат, а рядом с ним трет заспанное лицо Лаврентий, и два баварца ошалело глядят по сторонам. А вот и Ингрид, тревожно глядящая на Степана.

– Ты доволен? – послышался голосок феи, внезапно оказавшейся рядом. – Твои друзья оказались такими же безрассудными, как ты. Никто из них не захотел остаться и украсить собой мой остров. Теперь вы можете уходить.