С годами ему становилось все труднее вести семинар.

«Ким был страшно рад ученикам, – вспоминала впоследствии его жена Руфина Ивановна. – Они помогали ему о (путать свою полезность».

Однако он иногда пропускал занятия. Это случалось, когда Ким чувствовал огромную физическую усталость, но, будучи человеком гордым, не хотел это показывать. Он вообще не любил, когда его видели немощным.

Как-то раз, отказавшись от встречи с учениками, он воскликнул:

– Ах, если бы с этого начать двадцать пять лет назад! А то столько времени потрачено впустую!

Руфина Ивановна рассказала об этом уже потом, когда Кима не стало. А на очередном занятии ученики ничего не заметили. Перед ними, как всегда, сидел учитель, бодрый, излучающий теплый юмор и доброту.

Если существует какая-то форма сознания по ту сторону жизни, то Ким Филби видел, как вдень его смерти стайка самых преданных питомцев его семинара примчалась на квартиру к потрясенной вдове. Они ожидали встретить столпотворение соболезнующих друзей, высокопоставленных сотрудников комитета. Но дома была лишь убитая горем Руфина Ивановна. К ней по долгу службы заходили кураторы из контрразведывательного подразделения. Ученики разделили горечь первых рассказов о только что произошедшей утрате.

Затем, на пышной панихиде в Центральном клубе им. Дзержинского, они положили к подножию гроба учителя огромный букет алых гвоздик. А вот на кладбище эти люди держались подальше от объективов иностранных журналистов, ибо большинство из них еще находилось в рядах действующих разведчиков.

Со временем жизнь разбросала их кого куда. Но школа, выучка Филби остались. Учитель передал ученикам не только профессиональные познания и чутье охотника. Он приучил их широко и объективно смотреть на окружающий мир. Принципиально важно, что Ким, вопреки расхожему стереотипу, сложившемуся о нем на Западе, да и некоторым установкам в советской разведке тех лет, учил своих воспитанников работать не против Британии и США, а по ним.

Но самое главное, вероятно, заключалось в том, что он сумел укрепить, закалить в большинстве своих учеников моральный стержень, убедил их на собственном примере никогда не отказываться от присяги, однажды данной самому себе, или от своих убеждений.

Если вы окажетесь в Великобритании и попадете там в университет или колледж, то, может быть, увидите там седого, благородного старика-принципала, бывшего дипломата в ранге посла или высокопоставленного сотрудника государственной службы, в мягком твидовом пиджаке с кожаными налокотниками и в вельветовых брюках. Он строго и в то же время с любовью следит за шалостями юношей, резвящихся вокруг, а те, в свою очередь, с почтением выслушивают его мудрые наставления, не всегда, правда, следуя им.

Киму Филби удалось, насколько это было возможно, создать нечто подобное в стране, которую он считал своей Родиной. Не это ли одна из причин, почему он ушел из жизни счастливым человеком?

Материал об авторе из книги Н. Долгополова «Ким Филби».

Этот интеллигентный, седовласый, явно преуспевающий в жизни человек – один из тех, кто вполне заслуженно считает себя учеником Кима Филби. Сам Ким выделял его из остальных молодых – тогда – подопечных. И опенки ему всегда ставил высокие, и характеристику дал блестящую.

Вылетев из-под крылышка великого Филби, он поработал в Англии, потом, увы, был вынужден покинуть страну вместе с большой группой советских разведчиков, которые работали под крышей дипломатов и журналистов, выданных предателем.

Его отношения с Филби и его супругой Руфиной Ивановной сохранились.

Перешли из профессионального разряда, ученик – учитель, в товарищеские, даже, как мне видится, в дружеские. Полковник, сегодня уже в отставке, немало делал и делает, чтобы память об учителе стала достоянием не только узкой профессиональной группы соратников.

Считает, что свершенное Кимом Филби – это великий подвиг, о котором обязаны помнить. По-прежнему, вот уже много лет, помогает супруге Филби Руфине Ивановне Пуховой. В его архиве сохранились редчайшие документы, касающиеся жизни легендарного разведчика в Советском Союзе.

Этот монолог полковника я не сопровождаю ни комментариями, ни оценками. Привожу его без особых купюр и редакторских правок.

Как «приоткрыли» Филби

Мне трудно говорить о том, что было до 1975–1976 годов.

Познакомились мы с Филби именно в эти годы. Да, до того времени над Филби – завеса секретности. Даже для своих. Его оберегали, обеспечивали безопасность. И в принципе, это понятно.

Но как же возникла в Москве мысль использовать профессиональные знания Филби, прикрепить к нему молодых сотрудников службы, которым предстояло работать в Великобритании? Ее автор – полковник Михаил Петрович Любимов. Сейчас он писатель, часто выступающий по телевидению, дающий профессиональные комментарии по разведке. По меркам того консервативного времени он был прямо-таки либералом по сравнению с большинством руководителей нашей службы. А со стороны внешней контрразведки не против этого был Олег Калугин, человек теперь известный по печальному, неприятному поводу. Но для Филби он кое-что сделал. Насколько знаю, это они вместе с Любимовым решили «приоткрыть» глубоко запрятанною Кима.

Инициатива заключалась в следующем: провести встречу нескольких молодых работников службы с Филби на конспиративной квартире на Тверской, тогда улице Горького.

Собрали группу. Мы, ребята молодые, волновались. Вошли, представились Киму Филби, пожали ему руку.

И первым вопрос Филби задал, может и от волнения, как раз я:

– Кем вы хотели стать, когда поступили в Кембриджский университет?

Ким улыбнулся:

– Хороший вопрос!

С этого и началось. Получилось нечто вроде пресс-конференции.

Интересно и познавательно. Так и зародилась идея регулярно проводить такие вот, назову их, семинары.

Самое первое занятие состоялось вскоре после дня рождения Кима – он родился 1 января. Нас с Юрой Кобахидзе, впоследствии ставшим видным представителем службы, генерал-майором, отрядили искать подарок. Помните, каким небогатым был тогда выбор в Москве?

Выполняя столь ответственное поручение, мы обыскали полгорода, сбились с ног и наконец где-то на Арбате, перед закрытием магазинов, с отчаяния купили настольные часы из самоцветного камня типа малахита.

К нашему изумлению, Ким оказался абсолютно счастлив, получив этот подарок.

«Может быть, это высочайшая британская вежливость, недоступная нашему разумению?» – подумали мы, но истинную причину узнали, лишь попав к Филби домой.

Часы гордо отстукивали на ломберном столике из точно такого же камня.

Так зарождалась чуть ли не телепатическая близость между Кимом и его учениками, о которой он впоследствии писал в письме одному из них.