отцовского плеча рядом. Он всегда все делал сам, даже когда Саша проявляла какую-то инициативу, старался как можно реже подпускать ее к вещам которые так или иначе связаны с насилием или убийством.

Саше вспомнился тот самый кролик, которого отец прикончил несколько дней назад, а она стояла отвернувшись от этого как последняя трусиха.

Глупая, тупая идиотка.

Теперь отца рядом и при необходимости (а точнее, при желании выжить, детка) именно она должна будет «свернуть кролику шею». Но разве она сможет это сделать? Поднимутся ли руки? Она ненавидела себя за эту нерешительность и мягкотелость. Ненавидела себя за то, что в свои года она по-прежнему была маленьким ребенком, не способным взглянуть в глаза смерти.

В какой-то момент она даже хотела поругать покойного отца, за то что он так и не научил ее справляться с подобными трудностями. Она наверное так и сделала, если бы он не рассказал историю про ее маму и то как он дорожил единственным и теперь уже окончательно последним отпрыском семьи Леоновых. Алексей всегда был добрым человеком и не принимал насилие. Должно быть, его желание оттягивать момент, когда его единственная дочь прикончит своего первого зверя был вполне уместен. Он не хотел, чтобы Саша познала ужасы насилия так, как их познал он.

Она двинулась дальше, и по пути молила Бога, чтобы тот не столкнул ее с серыми, озлобленными монстрами, для встречи с которыми она была не слишком готова. Если Бог и существовал для Саши, то он ее услышал, и волки ей так и не встретились.

На протяжении всего дня за исключением утра, она не обедала, а лишь сделала пару глотков воды. Все это время она обдумывала свои мысли об отце, вспоминая его слова и наставления.

Разведение костра чтобы согреться, потребовало от нее невероятных усилий и выдержки. Нож, которым она обрезала можжевельник, не чувствовался; кресало при попытке ударить его о кремень, постоянно выскальзывало из-под пальцев. Понадобился почти час, чтобы наконец ощутить тепло костра на своих ладонях, которые побелели и словно бы Саше уже не принадлежали.

Той ночью ей приснился сон, где она совершенно голая стоит посреди ночного леса. Вокруг были только белоснежные сугробы, освещенные бледным светом луны. Затем сверху начали падать трупы, множество тел словно капли дождя падали вокруг нее и в каждом она узнавала знакомое лицо. Все они были жители ее деревни, и все они были мертвы. Это отчетливо виднелось в их безжизненных глазах, по их бледным трупам. Они напоминали мешки с камнями, с характерным звуком они падали в сугробы. Затем это прекратилось, и одно из тел вдруг ожило и встало.

Это был ее отец, и он держал в руках теплую одежду и медленно подходил к ней. Как только он подошел ближе, она отчетливо разглядела дорожки из крови под его глазами, которые становились все длиннее и длиннее.

– Саша, возьми это, – сказал он, протянув ей одежду.

Она взяла, ничего не ответив. Она не отрывала глаз от отца.

– Это согреет.

– Папа, у тебя кровь…

– Я знаю.

Пауза.

– Почему мы здесь? – спросила Саша.

– Так надо.

– Пошли со мной?

– Я не могу, они вот-вот очнутся.

– Кто очнется?

Алексей подошел к дочери и обнял ее.

– Я люблю тебя доченька, как же сильно я тебя люблю.

За спиной Алексея, в тех местах где падали тела Саша начала замечать движения. Тела прежних трупов начали двигаться, поднимая руки и головы, словно пробуждаясь от долгого сна.

– Не смей останавливаться, слышишь? Беги, что есть сил.

– Папа…

– Беги!

Саша видела, как у всех приближающихся лица были не живые, а мертвые, из глаз и ртов сочилась вязкая кровь. Медленно, покачиваясь они приближались, пока не оказались настолько близко, что Саша почти почувствовала их холодное дыхание. Именно тогда она проснулась, снова чувствуя, как утренний мороз пробирает ее до костей.

17. Станислав Фаррум

– Как же, сука холодно, – возмутился Лис, идя между Стасом и Ваней, пряча ладони в рукавах куртки. – Скорее бы домой от этих проклятых дикарей подальше. Видели, как они живут?

– Никто не виноват, что ты не взял перчатки, когда выезжали из Назарета, – игнорируя вопрос Лиса пробормотал Иван, осматриваясь по сторонам и вглядываясь на каждую ветку дерева, словно выжидая какой-то опасности. Стас это заметил.

– Вань, разожми булки, – сказал Стас. – Это обычный лес, здесь кроме грязи и деревьев ничего нет.

– Ага, как же, – снова пробормотал Иван. – Тут, говорят, волчье оголодавшее шныряет.

Стас усмехнулся.

– Не думаю, что волки будут проблемой для трёх вооружённых мужиков.

Слова Стаса чуток угомонили паранойю Ивана, но не полностью: он по-прежнему поглядывал по сторонам, как только подворачивалась причина, например, шуршание листьев из-за ветра, или нечто подобное.

– Мда… – начал Лис, – Жаль Красавчика с Диким, славные ребята были. Особенно Дикого, хороший ведь малый. Как его там на самом деле звали?

– Не помню, – буркнул Стас.

– В башке не укладывается: как эта шваль завалила их двоих…

Лис бросил взгляд на Стаса.

–…а тебя даже не тронул.

Стас, не сводя глаз с гущи окружающего леса, ответил.

– Просто я был осторожнее их, вот и всё.

– Ага, – не удовлетворившись ответом буркнул Лис.

Воцарилась тишина, нарушаемая только дыханием и редким откашливанием трёх мужчин, идущих по сырой, покрытой листьями, земле. Ветер усиливался, и Лис ещё глубже спрятал руки в рукава, с трудом удерживая винтовку сквозь полотнище ткани.

– Кстати, а чего с подкинутым мясом босс будет делать? – нарушил безмолвие Лис. – Хочу понять, придётся опять его таскать, как сегодня утром, пока разыгрывался весь этот концерт, или…

– Ты совсем идиот? – спросил Иван. – Тебе что говорили насчёт этого? Держи рот на замке! Это мясо того мужика, что тут был главным, и всё. Смотри кому ни ляпни из местных…

– Да чего ты разошёлся, нет тут никого, кроме долбанных деревьев, – сказал Лис, поправляя ружье, – Да и вообще, если ты не заметил, им насрать. Они этого мужика как свинью порезали, дикари…

– Да какая разница? Велено молчать – значит молчи.

– Заткнулись оба, – рявкнул Стас, окинув взором на своих малорослых спутников. Лис что-то пробормотал в ответ, Иван не обратил внимание на замечание Стаса, по-прежнему не выходя из своей паранойи.

– А та барышня, которая светленькая, это его жена, да? Которого сегодня зарезали? – спросил Лис.

– Не твоего ума дела, чья это жена, – сказал Стас.

– Чего ты такой нервный то, я просто поинтересовался!

Стас не обращал внимания на возмущения Лиса и шёл вперёд, изредка шмыгая носом. Лис смачно харкнул на листву и