class="p1">– Не сомневаюсь, молодой человек делает все, что в его силах, но работа требует знающего специалиста.

– Парень – талантливый художник. – Мистер Фэи явно смутился. – Мне хотелось поддержать его. Никакого вреда, что он копается в картинах.

– Искренне надеюсь, что нет, – сухо ответил искусствовед.

Джейми вспыхнул. Искусствовед даже не взглянул на его записи, подробнейшие списки, собранную информацию, версии о принадлежности картин, купленных мистером Фэи. Разумеется, Джейми не смог разрешить все вопросы – это невозможно, – но он был убежден, что оказался полезен. Искусствовед также не удостоил взглядом работы, снесенные Джейми с чердака и отложенные в сторону, поскольку, как он точно знал, с ними по меньшей мере следует ознакомиться.

– Джейми, – обратился к нему мистер Фэи, – принеси один из твоих портретов, покажи.

Теперь к унижению добавилось чувство, что с ним обращаются, как с ребенком, заставляя показать его работу, чтобы вымолить похвалу.

– Я бы не хотел навязываться, – сухо ответил он.

– Давай иди, – махнул рукой мистер Фэи, словно отгоняя собаку, трущуюся слишком близко к обеденному столу.

Джейми поплелся по душному, темному дому в гостиную миссис Фэи. Четыре портрета – Сары, Элис, ее собственный и Пенелопы, старшей сестры, как-то днем пришедшей попозировать ему с ребенком, – висели в ряд в рамах. Он снял Элис и, вернувшись, с опущенной головой протянул его.

Искусствовед внимательно посмотрел на рисунок, а затем сквозь очки уставился на Джейми, как будто тот был еще одним произведением искусства, нуждающимся в оценке.

– Кто учил тебя рисовать?

– Дядя, – ответил за него мистер Фэи одновременно с Джейми, который твердо произнес:

– Никто.

– Ты же говорил, что тебя учил дядя, – обратился мистер Фэи к Джейми, а гостю сказал: – Его дядя – художник Уоллес Грейвз. У меня есть его пейзаж.

– Я сам научился, – уперся Джейми, засунув руки в карманы.

Искусствовед хмыкнул, еще раз посмотрел на портрет, а затем обернулся к Джейми:

– Так, значит, ты отобрал особенно понравившиеся тебе работы?

* * *

Предстоял праздничный ужин, и Джейми пришлось остаться. Настаивал мистер Фэи, настаивали все. Акварельные наброски, найденные им в перевязанной ленточкой коробке, волны цвета, вероятно, отражавшие настроения океана, принадлежали кисти Джона Тернера, искусствовед почти не сомневался. Ценные, важные, «замечательные», и их так легко было проскочить. Джейми же чувствовал себя, с одной стороны, отмщенным, но с другой, расстроился, так как решил, если искусствовед не будет смотреть выбранные им работы, он возьмет акварели прямо сегодня, а потом, скоро, отвезет в Миссулу. Он жалел, совсем чуть-чуть, что не забрал их сразу, никому ничего не говоря.

– Отличная работа, – повторил ему мистер Фэи раз пять. – Я сразу что-то такое в тебе разглядел.

Даже несмотря на открытые окна, в столовой стояла умопомрачительная духота. У женщин на висках выступил пот. Мистер Фэи постоянно протирал лоб салфеткой. Вторая сестра Фэи, Нора, изучающая историю искусств, недавно вернулась из Европы. Пришла также Пенелопа с мужем, ребенком и няней. Зашел разговор о том, что после ужина Джейми должен нарисовать Нору, пополнив пантеон в гостиной миссис Фэи.

– И папу не забудьте! – воскликнула Элис.

– Я и не думал после парада красоток навешивать на Джейми свою морду, – отшутился мистер Фэи.

Он был в хорошем настроении, еще порозовел и лоснился больше обычного.

Первыми подали устрицы, затем холодный консоме, потом тушеный лосось.

Нору переполняли европейские впечатления:

– На перекрестках там всегда ветрено. Привыкаешь к такому охлаждающему эффекту.

– Правда? – с царственной интонацией спросила Элис, глядя себе на нос.

Несмотря на дурные предчувствия, Джейми съел устриц, лосося, однако напрасно надеялся, что на столе каким-то чудом не окажется говядины. Когда перед ним поставили неизбежный стейк в мелкой лужице алой жидкости, он украдкой стал искать Джаспера, но того, вероятно, где-то заперли.

– Меня интересуют планы молодого человека на будущее, – сказал, обращаясь к нему, искусствовед.

Все посмотрели на Джейми.

– Мне остался еще год в средней школе, – ответил тот. – А затем, вероятно, я поступлю в университет Монтаны.

– Изучать искусство, – уточнил искусствовед.

– Еще не знаю.

Мистер Фэи, жуя, откинулся на стуле.

– А что в Монтане за факультет искусств?

– По-моему, неплохой. Мой дядя там преподавал… – Джейми осекся: – …Преподает.

Мистер Фэи положил в рот еще мяса, отпил глоток вина и принялся размышлять:

– Я думаю, тебе лучше приехать в Сиэтл. Или университет, или Корнуолльский колледж. Такой талант, как у тебя, не должен пропадать в глубинке. – Джейми чуть не рассмеялся при мысли, что кто-то мог подумать, будто он в состоянии себе такое позволить. – Кроме того…

– Кое-кто сказал бы, что глубинка – как раз Сиэтл, – заметила Нора. – По сравнению с Европой.

– Нора, не будь дурой! – воскликнула Элис.

– Это не дурость, а снобизм, – вставила Сара.

– Кроме того, – мистер Фэи повысил голос, – я хотел бы тебе помочь.

Дамы Фэи переглянулись.

– Боюсь, я не понимаю, – пробормотал Джейми.

– Я о том, что оплачу твою учебу и расходы, малыш! Разумеется, ты продолжишь на меня работать, так или иначе. Может, с искусством, зависит от того, как будет развиваться история с музеем, может, в моем деле. – Он тыкнул в Джейми ножом и, не напирая, будто повторяя сентенцию в бессчетный раз, закончил: – Я сам себя сделал. И с удовольствием подсажу кого-то, если могу.

Джейми сидел словно громом пораженный, он не знал, что ответить. Ему очень хотелось принять предложение, упасть в объятия Фэи, как на пуховую перину. Если он согласится, его мечты, как он будет мужем Сары, отцом ее детей, процветающим гражданином города на берегу Тихого океана, возможно – при всей своей невероятности, – станут реальностью. Но ему мешали бойни. И еще. Да, ему нравилось рисовать, а за лето появилась гордость за свой талант. Но что, если в нем спит Уоллес? Что, если, став художником, он создаст идеальные условия для распада, анархии, которые распространятся в нем, как грибок?

Джейми нужно было подумать, и не в этой душной комнате, не за столом у Фэи, где стояли тарелки с кровавым мясом.

– Папа, ты лишил его дара речи, – улыбнулась Пенелопа.

– Заканчивайте с мясом, – велел тот, – и отпразднуем шампанским. – Мистер Фэи заглянул в тарелку Джейми: – Да ты почти не ел. Тебе нехорошо, малыш?

Джейми посмотрел на Сару, та ответила ему смущенным взглядом и спросила:

– Ты не голоден?

Джейми вдруг понял, что не важно, хочет он быть художником или нет, и выпалил:

– Я не ем мяса.

– Что? – Мистер Фэи был в явном замешательстве.

– Я не ем мяса.

– Не ешь мяса?

– Нет.

– Из каких-то религиозных убеждений?

– Нет, сэр. Мне просто непереносима сама мысль.

– Не понимаю.

– Тебе жалко бедных животных! – воскликнула Нора. – Ведь так, правда?

Мистер Фэи откинулся на стуле, лицо его побагровело:

– Тебе непереносима мысль о моем деле? О деле, благодаря которому я выстроил этот дом? Купил это искусство? Которое платило тебе все лето?

– Я не могу принять ваше предложение, – сказал Джейми, – хотя благодарен вам за великодушие.

– Ты не можешь?.. – Не закончив фразы, мистер Фэи фыркнул: – Предложение отозвано. Я не могу доверять человеку, если он не ест, как все нормальные люди. – Он прищурился: – И ты больше не будешь увиваться вокруг моей дочери. Думаешь, я не вижу, как ты ходишь за ней хвостом?

Джейми в отчаянии искал понимания в лице Сары, но видел только смущение и тревогу. Она посмотрела на мать. Та ответила твердым взглядом и едва заметно кивнула. Сара собралась с духом:

– Он не ходит за мной хвостом.

– Ты его больше не увидишь!

Сара опять посмотрела на мать, но на сей раз миссис Фэи рассматривала свою тарелку. Слезы потекли по щекам Сары. Джейми понимал, что ничего не может против ее отца.

– Сын мой, – мистер Фэи ткнул в него толстым пальцем. – Сын мой, Господь создал на земле животных для пищи. Животные убивают и едят друг друга. Мы тоже животные. Только мы умнее и придумали лучший способ добывать мясо, чем шататься с луком и стрелами. Мы разводим животных, чтобы есть их. Коров, свиней, кур не было бы, если бы они не служили пищей. Вот это… – он открыл рот и показал