– Когда назавтра все узнали о смерти Снегиной, – продолжила Вера Петровна, – муж все рассказал и показал мне бутылку, в которую наливал вино. Мы оба пришли в ужас.

– Испугались, что Снегина отравилась и это станет известно следствию? – спросил Митрошников.

– Каждый день ждали и боялись, что Виктора арестуют, – подтвердила Вера Петровна.

– Но ваш супруг остался жив.

– В том-то и дело! – вмешался Магит. – Вероятно, концентрация яда оказалась слишком мала для того, чтобы убить человека.

Митрошников снова обратился к жене Магита:

– Вы дали показания, что после прогона ушли домой вместе с мужем. Выходит, соврали?

– А как вы хотели?! – занозисто воскликнула Вера Петровна. – Он хоть и подлец, а все же муж!

– Вера! – с упреком воскликнул Магит.

– С вами все ясно. – Митрошников перевел взгляд на Строкова: – Но вы здесь при чем?

– Той ночью я тоже оставался в театре, – признался он.

Следователь удивленно замер, потом проронил:

– Вы-то зачем?

Петрушанская насмешливо пояснила:

– В те времена Платон Васильевич был по уши влюблен в Раечку Снегину.

– Я боготворил ее, – тихо сказал Строков.

– Так-так… – следователь нехотя покачал головой. – Ну, что же делать… Рассказывайте.

Строков заговорил:

– После прогона я вдруг заметил, что Снегина задержалась в гримерке, и я уже хотел пойти к ней, чтобы объясниться…

– В любви? – догадался Митрошников. – И что же вам помешало?

– Он. – Строков, не глядя, кивнул на Магита. – Он первым вошел в гримерку, где была Снегина.

– Но вы-то сами где были? Откуда все это видели?

Немного помолчав, Платон Васильевич сделал над собой усилие:

– В туалете. Оттуда была видна дверь гримерки.

– Ну да… – усмехнулся следователь. – Чем не наблюдательный пункт.

– Там его обнаружила я, – вступила в разговор Петрушанская.

Митрошников перевел на нее непонимающий взгляд:

– И вы тоже?..

– Я тоже задержалась после прогона, – с вызовом заявила она. – Видела, как Платон Васильевич спрятался в туалете. А поскольку мы с Раечкой занимали одну гримерку, я решила, что у них назначена встреча.

– С чего вы решили?

– Во-первых, я заметила, что Снегина тянет время и ждет, пока я уйду. Во-вторых, я уже знала, что Платоша по ней сохнет.

– Ревновали? – спросил следователь.

– Конечно же да. Глупая была, молодая…

– Значит, вы тоже спрятались? Где, если не секрет?

– В карете, – ответила Петрушанская.

– Простите… Не понял.

– В запаснике декораций с незапамятных времен хранится старинная карета. Из ее окошка видны туалеты, гримерки и коридор. Она, кстати, до сих пор стоит в запаснике. Ее хорошо видно: та же позолота и занавески на окнах.

– Значит, вы обнаружили Строкова в туалете, – резюмировал следователь.

– Она меня выследила, – поправил его Строков.

– Как бы то ни было, – сказала Петрушанская, – той ночью мы оба узнали, что Виктор Харитонович и Раиса Снегина – любовники.

– После этого вы и Платон Васильевич ушли из театра?

– Если бы так…

– Рассказывайте, – с невыразимым унынием распорядился Митрошников.

– Мы уже хотели уйти, но чуть не столкнулись с Раечкой, – сказал Строков.

Петрушанская добавила в объяснение:

– Она в романтическом настроении вышла из гримерки и упорхнула на сцену. Мы вернулись в туалет, потом спустя время вышли и, обогнув сцену, чуть не столкнулись с охранником. Убегая, Платон Васильевич потащил меня на лестницу и оттуда – на чердак.

– На чердаке мы встретили их, – заключил Строков.

Митрошников помолчал, потом уточнил:

– Их – это значит Мезенцева и кого-то еще?

Мезенцев обеспокоенно заерзал на стуле:

– Позвольте я сам расскажу!

– Что ж до сих пор не рассказали? – поинтересовался следователь.

– Оставьте свои издевки. На чердаке я был вместе с Колесниченко.

– Ага… Вот оно что.

– Тамара в то время была замужем за директором театра. Надеюсь, вы понимаете, чем это грозило мне.

– Я правильно понимаю? – спросил Митрошников. – Истинной причиной сокрытия информации была не забота о репутации замужней женщины, а страх за свою артистическую?

– Можно сказать и так, – ответил Мезенцев.

– Интересная складывается картина… В театре ночью полно народа, а охранник – ни сном ни духом.

– Всю ночь мы вчетвером провели на чердаке, – заметила Петрушанская. – Утром, когда набежал народ, мы спустились, и никто ничего не заметил.

– Но вы-то, Зинаида Ларионовна, почему молчали?

– Я была замужем, Платон Васильевич – женат. Когда выяснилось, что Снегина мертва, мы договорились молчать. Никто из нас четверых не захотел быть замешанным в эту историю.

Мезенцев с упреком поглядел на Веру Петровну:

– Не знал, что тебе с первого дня все было известно. Ты как дурака, обвела меня вокруг пальца.

– А ты и был дураком. Поэтому я вернулась к Магиту.

– Я бы попросил! – урезонил их следователь. – Итак, каковым будет резюме нашей встречи?

– Срок давности истек, и нас не привлекут к ответственности за сокрытие информации. Целью нашего заявления является лишь то, чтобы эта история не была искажена и не имела других интерпретаций, – сказала Петрушанская.

– О! Как мудрено, – заметил следователь. – Хотите скажу то же самое, но только по-человечески? Вы услышали о предстоящем аресте Колесниченко и побоялись, что та даст на вас показания. Решили упредить? Но должен заметить, один из вас оказался намного проворнее остальных.

Все взгляды устремились на Мезенцева, и только Магит сказал:

– Именно поэтому сегодня мы собрались впятером. Так сказать, чтобы избежать разночтений и наконец поставить точку.

– Предположим, поставили, – согласился Митрошников. – Конечно, после стольких лет дело Снегиной вряд ли возобновят. Но возможно, вам всем придется дать официальные показания.

Тем временем в комнату заглянул офицер юстиции:

– Товарищ следователь, Васильев привез Костюкову.

– Отведите ее в кабинет директора, приставьте человека и не спускайте с нее глаз! Я скоро приду снимать показания, – сказал следователь и поинтересовался: – Что с Колесниченко?