– Пока не нашли.

– А Сироткина?

– Она у себя дома.

– Скажи ребятам, пусть привезут сюда.

– Вы понимаете всю серьезность вашего заявления? – поинтересовался Митрошников.

Костюкова чуть заметно кивнула:

– Да, понимаю…

– И вы утверждаете, что вам звонила Тамара Колесниченко?

– Я в этом уверена.

– Почему не сказали раньше? Чего ждали?

– Мне казалось… Я не была уверена.

– Теперь-то что изменилось?

– Мне стало страшно.

– Ну хорошо… – Следователь достал телефон и включил аудиозапись звонка на радио: – Послушайте, может быть, этот голос покажется вам знакомым.

Костюкова категорично помотала головой:

– Я никогда не слышала этого голоса.

– Предположим, вам звонила Колесниченко, – снова заговорил Митрошников. – Она представилась? Назвала свое имя?

– Нет, этого не было.

– Но вы все равно узнали ее?

– Узнала по голосу.

– Готовы подписать показания?

– Да, готова.

Митрошников взглянул на часы и покачал головой:

– Сегодня нужно успеть. Будем оформлять.

Костюкова робко спросила:

– Можно выйти?

– Зачем? – не понял следователь.

– Мне очень нужно…

Он взялся за телефон.

– Придется подождать. Наш сотрудник проводит вас в туалет. Одну до подписания показаний вас отпустить не могу.

В дверь постучали, и в директорский кабинет заглянул Магит.

– Чего вам? – спросил Митрошников.

– На шесть вечера назначена репетиция…

– Я здесь при чем?

– Можем начинать?

– Репетируйте. Мне все равно.

– А как насчет Лионеллы Баландовской? Могу ее привлекать?

– Можете. Только предупредите, после репетиции пусть не уходит.

– Передам. Непременно передам, – заверил Виктор Харитонович и закрыл за собой дверь.

* * *

Вечерняя репетиция не клеилась, Магит выходил из себя, то и дело взбегал на сцену и безнадежно выкрикивал:

– Пожалуйста, соберитесь!

Актеры никак не реагировали. Большинство из них, в том числе Лионелла, были совершенно выбиты из колеи.

– Еще раз! – Магит спустился в зрительный зал и сел за стол режиссера: – Со слов: «Александр, ради бога…»

Лионелла вымученно подала свою фразу:

– Александр, ради бога, объяснись с ним… Умоляю.

Кондрюков, игравший ее мужа, сказал:

– Хорошо, я объяснюсь с ним… Я ни в чем его не обвиняю, я не сержусь, но, согласитесь, поведение его, по меньшей мере, странно. Извольте, я пойду к нему.

– Уходит в среднюю дверь, – прочитала помреж в микрофон.

– Будь с ним помягче, успокой его… – сказала вслед Лионелла.

– Нянечка! Нянечка! – вскрикнула Зорькина и хлопнулась на колени.

– Ничего, деточка. Погогочут гусаки и перестанут… Погогочут – и перестанут…

– Вы гладите ее по голове, Зинаида Ларионовна! – напомнил Магит.

Петрушанская погладила Зорькину по голове, но в этот момент за сценой загрохотало, и обе вздрогнули.

– Ирина Юрьевна! – крикнул Магит. – Помреж! Звук выстрела после слов «чтоб вам пусто!». Вы слишком рано хлопнули линейкой по микрофону. Впредь будьте внимательнее!

В динамике прозвучал растерянный голос:

– Виктор Харитонович, я не хлопала… – Конец ее фразы перекрыл еще один громкий хлопок.

Через минуту Магит был на сцене, однако он не успел открыть рта. Из-за кулисы, пошатываясь, вышла Ирина Юрьевна и, вытянув руку, прошептала:

– Там… Там…

– Что?! – крикнул Магит. – Ну, говорите!

Все, кто стоял на сцене, бросились за кулисы, куда указала помреж.

Лионелла бежала первой. Она выскочила в коридор и пронеслась мимо гримерок. Там, завернув за угол, увидела лежащую на полу женщину, в которой сразу узнала Костюкову. Метрах в десяти, у запасника, она разглядела офицера, которого придавила упавшая статуя Командора. Еще дальше, у лестницы, лежал ворох белого тряпья.

Лионелла присела возле Костюковой. Их тут же обступили те, кто прибежал позже.

– Что с ней?

– Жива?

– Это Костюкова?

– Проверьте пульс! – крикнул Магит.

В этот момент Костюкова пошевелилась и захрипела.

– Она не может дышать! Отойдите! – вскрикнула Лионелла и показала на офицера, который силился выбраться из-под тяжелой статуи: – Помогите ему!

Все разом отпрянули, Строков и Магит подбежали к статуе Командора и, приподняв ее, помогли офицеру выбраться. Он выполз, но встать не мог, сквозь разорванную штанину была видна торчащая кость.

Костюкова схватилась за шею и закашлялась.

– Дышите! Дышите! – крикнула Лионелла.

– Я дышу… – прошептала Костюкова и сделала попытку подняться.

Ей помогли сесть и захлопотали вокруг:

– В «Скорую» позвоните!

– А что с ней случилось? Диспетчеру надо объяснить…

Убедившись в том, что Костюкова жива и дышит, Лионелла побежала к офицеру. Одновременно с ней там появился Митрошников:

– Что с тобой, Васильев?! Где Костюкова?!

– Жива! – заверила его Лионелла.

– Товарищ следователь, – сбивчиво заговорил офицер. – Я на минуту отошел. Она – в туалет, а я – покурить.

– Что случилось?! Говори!

– Чуть отошел, закурить не успел, слышу – кричит! Я туда! Смотрю, у туалета какое-то чучело удавкой душит Костюкову. Я – к ним. На бегу вытащил пистолет и – один предупредительный в воздух! Мне ж до них добежать еще надо, а он ее душит!

– Ну?! – крикнул Митрошников.

– Костюкова упала, а этот, в белом балахоне, бегом в хранилище декораций! Я – за ним. Тут на меня эта халабуда свалилась, нога сразу – хрясь, дернуться не могу. Смотрю, а этот гад к лестнице уже подбегает. Ну, думаю, уйдет! Хорошо пистолет был в руке. Короче, пальнул вторым выстрелом ему по ногам.

– Ты, братец, в своем уме?! – строго спросил Митрошников. – С какого перепугу взялся палить?!

– Так ведь не догнал бы…

Следователь кивнул на лежавшего у лестницы человека: