– Насколько мне известно, – заговорил Маска после долгой паузы, – граф де Монти так и не назвал имени вечерней гостьи в день ограбления. А значит, не только его свидетельство позволило Полковнику выйти на тебя.

– Свен Монде – ювелир княгини Лагарде – наговорил лишнего, – прошипела Лайза. Разумеется, имени моего он не назвал. Побоялся за собственную шкуру. Но, видимо, сказал достаточно, чтобы Блодхон смекнул, о ком речь.

– Ты напрасно вмешала его в наше дело.

Господин в черном удостоил Лайзу взгляда, не оставшегося непонятым:

– «Именно поэтому я предлагал тебе планы, а не позволял (по большей части) действовать на твое усмотрение», – сказала воровка, в точности озвучивая мысли своего нанимателя. – Но что сделано, то сделано. Что теперь говорить об этом? Все обошлось, и вам стоило бы хоть немного порадоваться этому. Ведь если что…

– Ты бы взяла драгоценности и сбежала?

Лайза отвернулась, не имея ни желания, ни возможности возразить.

– Ты совершила бы самую большую ошибку в своей жизни, Лайза. Ты доказала бы этим Полковнику свою вину. Ты нарушила бы мои планы…

– Я разрушила бы их по самое основание, – с усмешкой поправила девушка господина в черном.

– Ну, почему же по самое основание? Или ты забыла, что украдены только пять «дворянских честей»? При нашей первой встрече, тебе говорилось о семи-восьми. Так что некоторые шансы довершить дело у меня еще оставались бы.

Воровка молча кивнула. Так или иначе, но Маска был прав: своим побегом она навредила бы только себе.

– Что ж… Я полагаю, ты уяснила мой совет.

– Оставаться в этом доме и выполнять дальнейшую работу аккуратнее, – со вздохом кивнула Лайза.

– В таком случае, перейдем к делу. Моему господину теперь совершенно ясно, что украсть необходимо еще две чести. Честь виконта Жиро и честь… – Маска замолчал, словно не решаясь произнести последнее имя. Впрочем, иного выхода у него не было: – Честь графа Кантени.

Первое имя не вызвало у Лайзы никаких эмоций. Виконт Жиро частенько участвовал во всевозможных заговорах, был первым закулисным интриганом при дворе короля Эдуарда. Да и подобраться к нему было несложно. Благородный дворянин был очень дружен с Бахусом. Свою честь – рубиновый перстень – всегда носил при себе. А значит, для ограбления требовался бал, пара десятков бокалов вина и отсутствие очевидцев. Честь виконта Жиро будет у Лайзы, и виконт совершенно точно никогда не вспомнит, кто был с ним рядом в момент похищения его «дворянской чести».

Зато второе имя пришлось Лайзе не по душе. И вовсе не страх перед графом (как, вероятно, у самого Маски) был тому причиной:

– Граф Кантени?! Нет, вы точно сошли с ума! – смеясь, удивлялась Лайза. – Ведь это милейший старик. Я видела его на званом ужине в январе и на недавнем пикнике баронессы. Он и мухи обидеть не может! А если уж говорить о заговорщиках, то вам бы следовало пристальней взглянуть на герцога Роша. Вот кто может пойти против короля: у него достаточно власти, достаточно амбиций…

– И достаточно благородства, чтобы желать счастья той, кто дороже жизни и чести для него, – спокойно возразил Маска. – Герцог Рош никогда не пойдет против короля. Он слишком сильно влюблен.

Лайза нахмурилась. С каких это пор любовь могла остановить дворянина в его стремлении…

– Бог мой! – осенило воровку. – Уж не хотите ли вы сказать, что его светлость влюблен в королеву Софию?

Маска едва заметно склонил голову, не подтверждая, но и не опровергая тем самым догадку Лайзы.

– Я думала, все это сказки. Думала, кто-то нарочно распускал сплетни, что герцог добивался руки ее величества в те дни, когда она еще не была замужем, – покачала головой девушка.

– Жизнь порой такова, что ни одна сплетня не может соперничать с ней, – со вздохом произнес господин в черном.

– Ну да, ну да… Кто бы мог подумать, что король подаст на развод, ведь он столько раз публично клялся в своей любви ее величеству.

Господин в черном как будто удивился:

– Король подаст на развод? С чего ты так решила?

– Так весь город о том говорит. После того, как его величество объяснил свое ночное отсутствие визитом к… – Лайза прикусила губу.

Нехорошо было сообщать господину Маске сплетни, касающиеся Анны-Марии и являющиеся при том абсолютной ложью. Кто-кто, а Лайза точно знала, что король никогда не приходил к баронессе Грей ночью.

– Господин Маска, – решительно сказала Лайза, – к чему эти расспросы? Вернемся лучше к нашему делу. Ночь скоро кончится, и мне хотелось бы поспать немного до рассвета.

Предложение было принято.

– Не вздумай недооценивать графа Кантени, Лайза, – посоветовал господин в черном. – Этот человек – что волк в овечьей шкуре. У него длинные руки и скверный нрав, который он умело скрывает. Насколько мне известно, он был первым, к кому обратился за помощью организатор заговора. И в настоящее время он является вторым человеком среди заговорщиков. За честью своей он следит зорко, но если ты завладеешь ею, заговорщики фактически будут обезглавлены.

– Без остальных организатор может обойтись, без графа Кантени – нет. Я понимаю. Прикажите начать с графа?

– Нет. Прежде займись виконтом. И не теряй времени. Двадцать шестого мая виконт Жиро даст бал. Если не сумеешь подобраться к нему прежде, нанесешь удар там.

– Но как же быть в таком случае с графом Кантени? После двадцать шестого мая бал будет только восьмого июня – бал по случаю Дня рождения его величества. Я не стану красть честь графа в королевском дворце.

– Не станешь. Если дойдет до этого, будет уже слишком поздно. Честь графа Кантени должна быть украдена раньше. Как? Пока оставим этот вопрос. Наблюдай за графом. Я тоже буду за ним наблюдать. Как только честь виконта Жиро будет у тебя, поговорим о его сиятельстве вновь.

– Как вам будет угодно, господин Маска.

Господин хмыкнул, не будучи уверенным до конца, что Лайза последует его советам в точности. При всех достоинствах воровки, как успел понять Маска, был у нее один серьезный недостаток: девушка обладала чрезмерной самоуверенностью.

– Погубит ли это только ее или, в самом деле, до основания будет разрушено все? – прошептал господин, удаляясь по дорожке парка.

* * *

Придумать ничего оригинальнее и безопаснее плана, предложенного Маской, с некоторыми собственными дополнениями, Лайза не смогла. И потому на смену маю вот-вот грозил прийти июнь, а честь виконта Жиро все еще была его собственностью. Впрочем, в день, о котором пойдет речь, все ожидаемо переменилось.

День двадцать шестого мая начался самым обыкновенным образом. Госпожа проснулась поздно, но это не помешало, а, быть может, даже способствовало тому, что проснулась юная баронесса в скверном настроении. И, конечно же, тысяча капризов Анны-Марии тут же обрушилась на голову Лайзы.