у нас один пульс, все, что происходит с Элизией, происходит со мной, – пояснил я. – Вот почему, когда она упала в обморок, я тоже потерял сознание. В конце отпущенных тебе двадцати четырех часов эта связь будет прервана, после чего смотритель продолжит жить, а оживший умрет.

– Каким образом эта связь будет прервана? – спросила Темпеста.

– За счет прекращения синхронизации сердцебиения, – ответил я. – Получается, что Палиндромена сама останавливает сердца пациентов.

Темпеста ахнула.

– Вы убиваете их?

Я сложил руки на груди. Кажется, она ничего не поняла.

– Если не сделать этого по прошествии двадцати четырех часов, один из нас в любом случае умрет.

– Один из вас? – Темпеста прищурилась. – Ты хотел сказать, пациент? Элизия?

– Может, да, а может, нет. Нет никаких гарантий. Ближе к концу этого срока наши сердца начнут борьбу за жизнь, пока одно из них не одержит победу. – Я старался не смотреть на Элизию. Все это время она молчала. Интересно, о чем она думала. Быть может, о том, что такой риск оправдан? Ведь получалось, что у нее был шанс остаться в живых, несмотря на то, что он составлял всего пятьдесят процентов. Наверное, не стоило раскрывать ей эту тайну?

– Выходит, двадцать четыре часа – это чья-то выдумка? – требовала ответа Темпеста, ее щеки покраснели, а глаза грозно сверкали. – Моя сестра сможет жить дальше?

– Нет. Когда два сердца связаны между собой, это дает им дополнительную нагрузку, из-за которой одно из них может не выдержать и остановиться. Палиндромена ввела правило двадцати четырех часов, чтобы убедиться в том, что выживет именно смотритель, а пациент вернется в прежнее состояние.

– То есть умрет! – насмешливо сказала Темпеста. – Так вот почему никому нельзя покидать станцию. Теперь понятно, зачем ты нас преследовал. Не потому, что переживаешь за друга или не хочешь лишиться работы, ты просто хотел спасти себя! Тебе нужно вернуть Элизию на Палиндромену, чтобы убедиться, что умрет она, а не ты!

– Я не хочу умирать, – ответил я. – Что в этом плохого?

Она хмыкнула, ничего не сказав.

– Почему именно двадцать четыре часа? – тихо спросила Элизия. – Разве нельзя прожить в связке дольше?

– Это связано с так называемыми циркадными, или суточными, ритмами нашего тела, – ответил я. – Каждые двадцать четыре часа в нем происходит перезагрузка, которая может прервать связь и остановить искусственно запущенное кровообращение.

– Что произойдет после завершения этого времени? – спросила Элизия, не поднимая на меня своих зеленых глаз. – Если не разорвать эту связь?

– Один из нас мгновенно умрет.

Элизия отстранилась от меня, закрыв рукой рот.

– Я не хочу, чтобы ты умирал.

Спасибо тем, кто смотрит за нами – богам или кому-то еще. Оказывается, у этой девушки есть совесть.

Темпеста повернулась к сестре.

– Что ты предлагаешь?

– Я не смогу стать причиной его смерти, Темпе! – ответила она. – Не имеет смысла так рисковать.

– Почему кто-то непременно должен умереть? – сказала Темпеста, зажмурившись. – Я не хочу, чтобы ты умирала, раз у нас есть возможность остаться вместе.

Я прекрасно понимал, как ей больно. Теперь она узнала, что у сестры есть шанс вернуться к нормальной жизни, чтобы они снова стали семьей, навсегда.

– Я не смогу его убить! – прошептала Элизия. – Я не стану брать на душу такой грех. Раз я уже умерла, будет справедливо, если я отдам свою жизнь ради того, чтобы спасти его.

– Разве ты не хочешь жить?! – спросила Темпеста дрожащим голосом, стараясь не смотреть на меня.

– Конечно, хочу! – ответила Элизия. – Но мы обе понимаем, что мы не можем заставить кого-то умереть ради того, чтобы быть вместе.

Темпеста с трудом сдерживала рыдания. Ситуация была неразрешимой.

– Я не хочу тебя отпускать! – сказала она. – Я не могу снова пережить все это! Не хочу, чтобы это повторилось, никогда.

Элизия подошла к сестре, чтобы успокоить ее. Она прошептала ей что-то на ухо, а затем повернулась ко мне. Она была очень красивой, но относилась к своей внешности как к неудобной маске, словно не хотела, чтобы кто-то обращал на нее внимание. Только во время танца на Весеннем Приливе она чувствовала себя непринужденно. Возможно, это объяснялось тем, что она знала о том, что ее часы сочтены? Или она всегда была так не уверена в себе?

– Прости, что мы сбежали! – сказала она, участливо обращаясь ко мне. – Я бы никогда не пошла на это, если бы знала, что поставлю под удар чужую жизнь. Давай вернемся на Палиндромену и все исправим.

Я не очень понимал, что она имела в виду под словом «исправим». Нам все равно не удастся отменить ее смерть, но это не моя вина. Не я в ответе за это. Единственной моей задачей было вернуть ее обратно на Палиндромену.

Так я думал раньше. Однако теперь, узнав сестер Алерин поближе, мне не хотелось их разлучать. По крайней мере, сейчас.

– Сколько нам еще плыть до ваших родителей? – спросил я.

– А что? – ответила Темпеста с ухмылкой. Я видел, что она снова закрылась от меня. За последние несколько минут она чуть не лишилась сестры, затем обрела надежду, и вот перед ней снова возникла опасность ее потерять. На ее месте мне бы тоже захотелось на кого-то кричать.

– Возможно, мы успеем сделать и то, и другое! – ответил я. – Доплывем до Вереницы островов, а затем вернемся на Палиндромену и разорвем нашу связь.

В таком случае сестры Алерин смогут провести несколько часов со своими родителями. Это меньшее, что я могу им предложить после всего, что им пришлось пережить по моей вине, когда я гнался за ними по океану и испортил им последние часы вместе. Кроме того, впереди их ждало куда более ужасное испытание, когда мне придется отключить нашу связь. Им предстояло проститься навсегда. Ничто не сравнится с этой болью. Вот только сотрудники Палиндромены забыли упомянуть об этом в своей рекламе.

Элизия обрадованно подняла глаза.

– Ты дашь мне это сделать?

– В этом и состоит главный смысл оживления, – пояснил я, – чтобы человек смог со всеми проститься.

– У нас осталось одиннадцать с половиной часов, примерно два с половиной из которых уйдут на дорогу до праздничных островов, – сказала Элизия задумчиво. – Если мы проведем там несколько часов, а потом четыре часа будем плыть до Палиндромены, останется совсем немного времени.

Да, но все же это было реально, ведь мы находились в непосредственной близости от островов, где у сестер была возможность воссоединиться с родителями. Я не мог лишить их этого шанса, даже если это означало, что мне придется рискнуть собственной жизнью.

Я взглянул на эхопорт, надеясь, что не