между собой в полёте. Однажды ты научишься распознавать эмоции других людей через образы животных. Эмоции у всех разные. Например, любовь. У одной пары – это прыгающий щенок, у другой – грустная горбатая борзая, у третьей – толстый французский бульдог. У кого-то – старая такса с провисшим до земли брюхом. И другие эмоции, разумеется, представлены образами. Например, гнев – это либо яростный тигр, либо змея, которая долго сворачивается перед броском… – Сивояра выглядела опустошённо и печально. Так же, как гладь ночного озера с плывущим по нему отражением луны. – Но если ты и дальше будешь совершенствоваться, то сможешь научиться менять эти чувства! Именно эта способность заставляет животных верить тебе. Агрессию превращаешь в доверие, гнев – в умиротворение. Теперь я понимаю, почему ты нужна Фазанолю!

– Умиротворять его? – неловко пошутила Ева.

Сивояра даже не попыталась сделать вид, что ей смешно:

– Загонять для него добычу. А он будет выкачивать рыжьё. Я же через несколько дней уйду в глубины Теневых миров и не смогу больше защищать Индрика. Это придётся делать вам. Тебе, Тоннельсонам и остальным, – безапелляционно заявила она и, повернувшись к Еве спиной, пошла по песку.

Ева потащилась за ней. Ей было страшно представлять себе одинокую Сивояру Тоннельсон в изменчивых лабиринтах Теневых миров. И волшебнице это тоже было страшно. Может, поэтому она отвернулась от Евы так решительно: чтобы Ева не заметила выражения её лица?

Глава 16

Лошадь с рогом

Водятся и так называемые лоси. Строением тела и пестротой они похожи на козлов, но несколько больше их, рога у них тупые, а ноги без связок и сочленений. Поэтому они не ложатся, когда хотят спать, и раз они почему-то упали, то уже не могут ни встать на ноги, ни даже приподняться. Логовище им заменяют деревья: они к ним прислоняются и таким образом спят, немного откинувшись назад. Как только по их следам охотники откроют их обычное убежище, то в том месте они либо подкапывают все деревья в корне, либо надрезывают их, но настолько, чтобы казалось, что те крепко стоят. Как только лоси, по обыкновению, прислоняются к этим непрочным деревьям, они валят их своей тяжестью и вместе с ними падают сами.

Гай Юлий Цезарь

Ева уснула под утро, уткнувшись головой в дружеское плечо Бермяты. Выяснилось, что спать можно и в Теневых мирах. Правда, сны в них непрочные. Словно пробираешься за тяжёлыми складками театральных кулис, отыскиваешь проход, слышишь на сцене голоса, и вот уже кажется, что проход где-то рядом, а его всё нет и нет.

Когда Ева проснулась, солнце прилепилось к островку-собаке так, что казалось, собака была как в короне. Бронедевица Рогнеда лежала на животе, положив квадратную, похожую на сейф голову на руки. В печке у неё радостно потрескивало, а из левого уха вытекала струйка дыма.

Стожар стоял рядом с Рогнедой и что-то переворачивал на её разогревшейся спине. Все же прочие, включая Сивояру, что-то жевали, изредка окуная это в сгущёнку. Ева спросила у Филата, что он делает, но вместо него ответила Сивояра:

– Печёт на ней блинчики. Никому другому Рогнеда бы этого не позволила, а тут, конечно, сердечко сработало… Хочешь? Сгущёнка, правда, иллюзорная. Я нашла её в нереализовавшихся отражениях.

Ева поинтересовалась, что такое нереализовавшиеся отражения.

– Грустнейшая вещь, – объяснила Сивояра. – То, что могло занять своё место в бытии, но в последний момент что-то пошло не так… Например, в Верхнем мире существовала банка со сгущёнкой, но она завалилась между стеллажами на складе. Или в открытую банку упала муха, и хозяин вышвырнул банку в ведро. Короче там, в основном мире, у сгущёнки судьба не сложилась, однако мы вполне ещё можем пустить её в ход. – Сивояра доела блинчик, облизала пальцы и занялась изучением камышей. И как и вчера, что-то ей в них не понравилось. – Опять не то! – сказала она. – Ветра нет, а они шевелятся. Ну не хотелось мне шуметь. Здесь, в Теневых мирах, чем меньше внимания привлекаешь, тем лучше. Ну да ничего не поделаешь! Рогнеда!

Получив приказ, бронедевица вскочила на ноги. Двигалась она гораздо стремительнее, чем можно было ожидать от громадного парового котла. Просев в коленях, чтобы занизить прицел, она метнулась к камышам, и кисти её рук внезапно откинулись вверх, явив два тёмных, слегка оплавленных дула. А потом оба этих дула разом дохнули жаром. Это был не просто огнемёт – это был плазмомёт, да ещё работающий на чистейшем рыжье.

Такого огня Ева никогда не видела. Он был жаркий, белый и имеющий чёткие границы. Лучом из левой руки Рогнеда скользнула по камышам вдоль верхушек, испытывая их. Камыши, плавясь, осыпались, не успев даже загореться. И лишь в одном месте они не расплавились и не превратились в белый уголь, а просто потеряли форму. И сразу же Рогнеда направила в эту точку и второй плазмомёт тоже, первым очертив для себя границы участка. Послышался звук, похожий на хлюпанье, и на месте пустоты материализовалось нечто жуткое, захлёбывающееся, напоминающее чёрный распахнутый рот. Существо, которому этот рот принадлежал, явно находилось где-то в другом месте.

Задора с яростным воплем взвилась в воздух и, рискуя попасть под плазму бронедевицы, стала поливать рот и всё вокруг него из пулемага. Несколько мгновений рот яростно пытался пожрать плазму, но плазма, да ещё в приправе очередей из пулемага, оказалась ему не по зубам. Послышался вой – и рот, захлопнувшись, исчез. В выжженных камышах ясно стала видна старая тропинка Сивояры.

Рогнеда защёлкнула кисти.

– Что это было? – спросила Настасья.

Сивояра передёрнула плечами, однако было заметно, что она озадачена.

– Твари из глубин нашли сюда дорогу, – сказала она. – А там их много. Очень много.

* * *

Дом был длинный, одноэтажный, с облупленными колоннами. Чем дольше Ева смотрела на колонны, тем сильнее ей чудилось, что штукатурка на них шевелится. Казалось, она нарисована на тысяче прозрачных плёнок, проступающих одна под другой. И с окнами было то же самое. Только что в одном окне Еве чудился свет, но когда она взглянула на него секунду спустя – окно было наглухо заколочено.

Дом дышал. Дом жил. Дом менялся. Дом наблюдал за ними.

– Здесь уж я постаралась! – сказала Сивояра довольно. – Сюда не сунутся ни лунный змей, ни оборотень, ни Фазаноль!

Она подошла к тяжёлой двустворчатой двери, на которой красовалась медная табличка «Лихобаба Снежана Сергеевна».

– Кто это? – спросила Ева.

– Мой творческий псевдоним! Под