С учетом выгод этой формы взаимодействия она могла бы стать хорошим примером и для людей – если не вспоминать, что мы уже поступаем подобным образом, и это, возможно, объясняет, каким образом у нас развилась способность к тесному сотрудничеству. Конечно, следует учитывать ключевое отличие, ведь в нашем случае сотрудничество есть форма внутривидового мутуализма, когда между собой сотрудничают особи одного вида. Но, возможно, дело в том (и многое на это указывает), что сотрудничество между не связанными родством людьми возникло потому, что наши предки оказались в тех же условиях, когда совпал ряд факторов: взаимодействие по типу клиентов и чистильщиков, выбор возможного партнера, знание о том, как каждый вел себя по отношению к другим и какое следует наказание за уклонение. Возможность выбора партнера могла создать некий рынок для тех, кто готов сотрудничать, где каждый мог предложить нечто свое и согласовать это с предпочтениями потенциальных партнеров, что вело бы к взаимовыгодным результатам[339].

Конечно, это очень отличается от классической модели сотрудничества, основанной, в частности, на «дилемме заключенного» или на повторении игр, подобных «Диктатору», когда на каждой стадии каждый участник располагает лишь одним потенциальным партнером, а единственный вопрос заключается только в том, как не отступиться от этого партнера. В таких ситуациях обе стороны оказываются в большом выигрыше от сотрудничества, но еще большую выгоду получает тот, кто обманывает честно сотрудничающего партнера. Равенство в таких играх, конечно, достигается с помощью уклонения, а поскольку оба партнера могут рассуждать от обратного, они предполагают, что другие будут уклоняться, и уклоняются сами.

Однако сотрудничество между людьми никогда не сводилось к подобным дилеммам[340]. Человечество развивалось в группах, где каждый мог предложить сотрудничество и получить такое же предложение от разных людей. Кроме того, у людей в ходе эволюции сформировалась активная заинтересованность в делах других, так что информация о том, как вы ведете себя по отношению к ним, обычно распространяется далеко за пределы круга заинтересованных лиц. Поэтому каждый может существенно выиграть за счет честного взаимовыгодного поведения[341].

Возможность выбора партнера объясняет необъяснимые иначе черты сотрудничества между людьми. Например, анонимность очень сложная вещь для человеческого разума. При кросскультурном воспроизведении экспериментов, организованных Джозефом Хенрихом и его сотрудниками, оказалось чрезвычайно трудно добиться, чтобы участники воспринимали игры по-настоящему анонимными[342]. В классических играх типа «Диктатор» участникам говорят, что Получатели не будут ничего о них знать. Это чрезвычайно важное условие, если мы хотим, чтобы поведение участников было, с их точки зрения, оптимальным, а не связанным с мыслями о благодарности или репутации. Люди, участвующие в таких исследованиях, могут искренне заявлять, что понимают полную анонимность процедуры, однако не ясно, в какой мере соответствующие психические системы действуют, исходя их этого допущения[343].

Кроме того, в социальной среде, в которой шла наша эволюция, люди постоянно оказывают влияние друг на друга. Участники экономических игр интуитивно исходят из того, что им предстоит взаимодействовать и в дальнейшем (даже когда их прямо инструктируют не поступать так), что, конечно же, влияет на их поведение: у них возникает стремление сотрудничать с теми, у кого, возможно, появится возможность отблагодарить[344]. Возможно, поэтому люди обычно проявляют щедрость при однократных контактах и отдают часть своих денег в играх типа «Диктатор» или «Ультиматум». В менее искусственных ситуациях люди часто оставляют чаевые в ресторанах, куда больше никогда не придут. Щедрость такого типа труднообъяснима с точки зрения узко понимаемого эгоистического интереса, но если взглянуть на это в контексте эволюции малых человеческих групп, такое поведение представляет собой первый шаг к выстраиванию взаимовыгодных соглашений. В таких условиях вы можете проиграть, не только выбрав неправильных (не склонных сотрудничать) партнеров (то есть цену, на которой фокусируется традиционная модель), но и вследствие неудачи во взаимодействии с правильными партнерами, упустив возможность долговременного сотрудничества[345].

Если мы можем выбирать потенциальных партнеров, определенно нет особой выгоды от участия в наказании третьих лиц, нарушающих принятые нормы сотрудничества. Если вы наталкиваетесь на уклоняющихся, проще всего отказаться от взаимодействия с ними и поискать кого-то более склонного к сотрудничеству[346]. Конечно, такой отказ – это тоже род наказания, оно не слишком повлияет на нарушителя в краткосрочной перспективе, но и почти ничего не стоит тому, кто наказывает. Заметьте, что это сугубо индивидуальная стратегия – вы отказываетесь от сотрудничества с нарушителем главным образом в собственных интересах, а не ради блага группы, и не для того, чтобы улучшить нормы, и не «из принципа» (как иногда говорят)[347].

Принципы выбора партнеров позволяют понять более тонкие аспекты наказания уклоняющихся от сотрудничества. У рыб, связанных мутуализмом, существуют градации наказания. Клиенты, сталкивающиеся с ненасытными чистильщиками, которые кусают сильнее, чем следует, могут стряхивать их с себя, избегать их и даже преследовать. Различные варианты наказания, с одной стороны, помогают участникам отношений избегать эксплуатации, с другой – дают урок потенциальным эксплуататорам. Формально это расширяет возможности взаимовыгодного обмена, поскольку как только предыдущий участник попытается получить чуть больше, чем ему полагается, и наказывается за это, он, так сказать, получает представление о пределах, за которые не следует заходить слишком далеко. Можно предположить, что при прочих равных условиях лучше взаимодействовать с такими особями, чем с неизвестным новым партнером. Именно это и происходит в экспериментах с экономическими играми, в которых участники могут взаимодействовать с множеством партнеров, вознаграждать за сотрудничество, наказывать уклоняющихся и получать информацию о прошлых взаимосвязях других людей. Люди предпочитают иметь дело с партнером, прежде понесшим наказание, а не с новым, о котором ничего не знают[348].