такие штуки, — продолжает Ева, на имени младшего Гейдена ее голос надламывается. — В том году они не отмечали…

— Из-за аварии?

— Да. Марка быстро перевезли в на лечение в Германию. Мирон уехал с ним. А я…— ее взгляд становится блуждающим, и она замолкает.

— А ты в отместку связалась не с тем парнем? И теперь винишь себя за случившиеся с Марков?

— Типа того, — уныло говорит Ева. — Илья такой придурок. Раньше мне казалось иначе…

Я внимательно впиваюсь взглядом в ее лицо. Она выглядит так, словно реально сожалеет о том, что произошло тогда. Ее глаза увлажняются, и она быстро отворачивается.

— Он тебя достает до сих пор? — прощупываю почву.

— Что? — резко вскидывает глаза, в них мелькает паника. — Кто? Илья?

— Да, Змей.

— Нет! — выкрикивает поспешно и делает шаг в сторону от меня, словно я собираюсь ее схватить и хорошенько встряхнуть.

На нас начинают заинтересованно поглядывать другие посетители выставки.

— Ева, — произношу неожиданно мягко. — Если он тебя обижает скажи об этом Марку. Или…— на секунду задумываюсь. — Или Мирону. Ты им не безразлична.

Ева не весело усмехается.

— Он мечтает их убить. Пусть лучше меня мучает, — бормочет девушка и опускает голову. — Я не хочу, чтобы Марк опять пострадал.

Она влюбленная дурочка. И как они при таком раскладе решили с Марком только дружить?

— Это глупо.

— Глупо было рассказать тебе это! Обещай, что не скажешь ничего Миру! Обещай, Ангелина.

Ева хватает меня за руку и с силой сжимает. Пристально заглядывает в глаза. Смотрит умоляюще.

— Нужно не убегать от проблем. А решать их. Если их не решать, они все равно нагонят тебя. Рано или поздно. Но лучше это сделать тогда, когда никто не пострадает, — произношу вкрадчиво.

— Уже и так пострадало слишком много людей. Илья он…связался с плохой компанией. Но я сама с ним разберусь. Интересно куда запропастились мои?

Вижу, что Еве уже не терпится свернуть наш разговор и уйти. Он оглядывается в поисках подруг и подняв руку, машет двум девчонкам, стоящим у противоположной стены.

— Я пойду…Рада была повидаться, Ангелина, — чуть приподняв уголки губ, произносит девушка.

— Стой. Запиши мой номер.

Мы обмениваемся номерами и сделав дежурный созвон, расходимся.

Я еще немного задерживаюсь на выставке, когда Ева с подругами почти сразу уходит. Катя находит меня у стола с закусками, когда я тоже уже подумываю уйти. И тащит знакомиться с богемой и владельцем галереи. Его зовут Альберто с упоением рассказывает о своем детище. Много новых имен и информации сразу вытесняют в моей голове мыли об Еве и ее проблемах, хотя я подумываю все же сказать Марку, что его девушку достает ее бывший. Не зря она так быстро слилась с темы. А потом решаю не вмешиваться. Это вроде как не моя забота.

Моя забота пока скатилась в довольно узкую точку. Экзамены. Отъезд в Москву. Недоверие моего Гейдена и огромная ледяная стена, между нами. Которая то тает под тёплыми лучами моих чувств, на чувства, с другой стороны, я даже особо не надеюсь, то вновь мерзнет и становится тоже. Например, как сейчас, когда Мирон вдруг пропадает с радаров на целый сутки.

Ни звонит, ни пишет, игнорирует мои сообщения.

Я пишу ему «скучаю по тебе, Гейден». В ответ тишина.

В его квартире сразу становится холодно и не уютно. Я вновь чувствую себя одиноко и никому не нужной.

На следующий вечер несколько раз беру в руки телефон и даже набираю новое сообщение Гейдну. Длинное и гневное, а в конце поддаюсь эмоциям и приписываю «кажется, люблю тебя».

Ни черта мне не кажется. Это для меня давно очевидно. Но признаться и не получить в ответ таких же слов…это как потерять поражение, после длительной борьбы. Больно и очень обидно.

Отправить сообщение не решаюсь, так и оставляю его болтаться в заметках.

Забравшись под одеяло, от скуки листаю ленту в социальных сетях. Мое внимание привлекают сторис Марики. Она постит кадры с какой-то вечеринки, на которой мелькают много знакомых лиц. Все из компании Соколова. Я хмыкаю. Как быстро они забыли о своем друге и как быстро их золотые родители сменили гнев на милость и разрешили отпрыскам вновь отправиться на вечеринку. Про наркотики уже все забыли? Или решили сделать вид, что их не существует?

Хочу уже перелистнуть мерцающее неоновыми огнями видео, как замираю, зажимая пальцем экран, останавливая кадр.

Вика трясет полуголой задницей под музыку в слишком коротком блестящем платье, а рядом с ней подпирая плечом колонну мой старый знакомый хороший мальчик Ярослав.

Глава 26

Конечно, я не забыла предупреждение Мирона о том, что мне не стоит ходить на вписку в Вике и вообще тусоваться в её компании. Как и не забыла, что на мои сообщения нет ответа уже почти сутки. Если бы с ним случилось что-то нехорошее, то, я надеюсь, Марк додумался бы мне сообщить. Но раз с этой стороны тишина, я позволяю себе портить Гейдену карму, посылая на его голову ревнивые проклятия влюбленной женщины.

Где он? С кем он? Развлекается? Работает? Спит? Или трахается с какой-нибудь левой бабой? Что помешает Мирону выкинуть меня из своей жизни как дворовую собачку? Заменив новой игрушкой? Ничего…

Вот и сейчас мне ничего не мешает надеть короткое чёрное платье с белым воротником, как у чёртовой пай-девочки, накрасить глаза, сделав дерзкие широкие стрелки, подвести губы красной матовой помадой и поехать на вечеринку.

Ненавижу чувствовать себя последней дурой, которую пытались поиметь.

Удовлетворённо киваю своему отражению. Кручусь перед зеркалом и цокаю языком. Мирон сам настоял на покупке этого наряда порнушной школьницы-студентки, явно преследуя какие-то свои похабные цели и желания.

Что ж, сегодня я выгуляю это платье без него.

Такси уже ждет меня. Яростно поворачиваю ключ в замке, закрывая квартиру, а затем нервно стучу каблуками ботфортов в ожидании лифта, который спустит меня вниз.

Я на адреналине, подпитываемом злостью и досадой, собираюсь явиться на вечеринку как долбаная королева драмы и показать этим золотым детишкам, что играть с Ангелиной Исаевой на равных мало у кого получается.

Вечеринка проходит на квартире у Марики. У меня есть адрес, Вика позаботилась и скинула несколько дней назад.

— Здравствуйте, — говорю консьержу, седовласому мужчине в сером костюме.

Он недобро смотрит на меня исподлобья, когда я бодрым