Похожие концепции фигурировали и в английском Просвещении. Об исправительном тюремном заключении писали Иеремия Бентам и социальный реформатор Джонас Хэнвей, о профилактике преступлений — писатель и организатор первой лондонской полицейской службы Генри Филдинг. Социальные корни преступности исследовал в своей публицистике Дэниэль Дефо[694].

Идеи Монтескье и Беккариа легко прослеживаются в ранних конституциях штатов. Конституция Южной Каролины обещала, «что уголовные законы, применявшиеся до сих пор, будут исправлены, а наказания в некоторых случаях станут менее кровавыми и вообще более соразмерными преступлению» (конституция Южной Каролины 1778 г., ст. XL). Реформу уголовного законодательства сулила и конституция Пенсильвании (секц. 38). Декларация прав Мэриленда говорила о том, «что кровавых законов следует избегать, насколько это согласуется с безопасностью штата; и никакой закон, вводящий жестокие и необычные наказания, не должен быть принят в каком бы то ни было случае, в какое бы то ни было время» (ст. XIV).

Авторы пенсильванской конституции, а вслед за ними и вермонтцы включили в свой основной закон почти дословную цитату из Беккариа. Итальянский просветитель был убежден, что смертная казнь в качестве средства устрашения потенциальных преступников менее эффективна, нежели более длительные наказания: «Не суровость, а продолжительность наказания производит наибольшее влияние на душу человека, потому что на чувства наши легче и устойчивее воздействуют более слабые, но повторяющиеся впечатления, чем сильные, но быстро преходящие потрясения… Смертная казнь для большинства является зрелищем, у некоторых она вызывает чувство сострадания, смешанное с негодованием. Оба эти чувства больше занимают душу зрителей, чем спасительный ужас, на который рассчитывает закон»[695]. Пенсильванцы развили эту мысль, постаравшись совместить длительность наказания (каторжные работы) и традиционную для раннего Нового времени публичность кары: «Для более эффективного удержания от совершения преступлений продолжительными публичными наказаниями длительной продолжительности и для того, чтобы сделать кровавые наказания менее необходимыми, должны быть предусмотрены дома для наказания каторжными работами тех, кто будет осужден за преступления, не связанные с смертной казнью; при этом преступники должны быть заключены в тюрьму на благо общества или для возмещения вреда, причиненного частным лицам; и все лица в надлежащее время должны быть допущены к лицезрению заключенных за работой» (конституция Пенсильвании, секц. 39; ср.: конституция Вермонта, секц. XXXV).

Еще один беккарианский принцип — соразмерности преступлений и наказаний — был включен во многие декларации прав штатов. Беккариа пояснял это требование так: «Общая польза требует, чтобы преступления не совершались и в особенности чтобы не совершались преступления, наиболее вредные для общества. Поэтому препятствия, сдерживающие людей от преступлений, должны быть тем сильнее, чем важнее нарушаемое благо и чем сильнее побуждения к совершению преступлений. Следовательно, должна быть соразмерность между преступлениями и наказаниями»[696]. Американцы использовали формулировки, напоминающие как о принципах Беккариа, так и о Великой хартии вольностей. В Великой хартии говорится: «Свободный человек будет штрафоваться за малый проступок только сообразно роду проступка, а за большой проступок будет штрафоваться сообразно важности проступка, причем должно оставаться неприкосновенным его основное имущество»[697]. В декларациях прав штатов это положение трансформировалось следующим образом: «Что не следует требовать ни чрезмерного залога, ни чрезмерных штрафов, ни налагать жестокие и необычные наказания»[698] (декларация прав Виргинии, ст. IX; сходные положения: декларация прав Мэриленда, ст. XXII; конституция Пенсильвании, секц. 29; конституция Вермонта, секц. XXVI).

В рамках общей гуманизации пенитенциарной системы в Пенсильвании и Вермонте было отменено тюремное заключение за долги, за исключением случаев, когда должника обоснованно подозревали в мошенничестве (конституция Пенсильвании, секц. 28; конституция Вермонта, секц. XXV).

Авторы конституции Нью-Джерси занялись реформированием законов против самоубийц. В английском праве законодательство против самоубийства (felo de se) сформировалось в XIII в. Самоубийцам отказывали в христианском погребении; их имущество не могло быть передано по наследству, а конфисковалось в пользу короны. Самоубийство было декриминализовано в Англии и Уэльсе только в 1963 г.[699] В «Духе законов» Монтескье осторожно оговаривал, что в некоторых странах законы против самоубийц «не лишены разумного основания»[700]. Однако в более ранних «Персидских письмах» он осуждал беспощадность законов, карающих самоубийство посмертным позором и конфискацией имущества[701]. Конституция Нью-Джерси гарантировала, «что имущество тех лиц, которые погубят свою собственную жизнь, не будет конфисковано за это преступление; но оно будет наследоваться таким же образом, как если бы они умерли естественным путем» (ст. XVII). Та же статья отменяла средневековую практику, связанную с деодандом. Согласно комментариям Э. Коука, деоданд — это животное или вещь, случайно вызвавшие безвременную смерть разумного существа. Таковые подлежали конфискации в пользу церкви, в качестве «цены крови»[702]. В Нью-Джерси конфисковать деоданд запрещалось.

Разумеется, конституционные документы эпохи Просвещения не могли пройти мимо темы распространения образования. «Невежество стесняет силы ума, в то же время оно ослепляет людей, лишая их всех их естественных прав. Знание расширяет понимание, и в то же время оно дает источник всем интеллектуальным способностям, которые руководят обсуждениями кабинета и предпринимательством. Всеобщее распространение науки — это наша лучшая защита от покушений коррупции, распространения религиозных заблуждений, интриг честолюбия и от открытых нападений внешних врагов»[703], — писал коннектикутец Ной Уэбстер. Тему государственной поддержки образования развивал Дж. Адамс в конституции Массачусетса. Он счел необходимым подтвердить «права, свободы, иммунитеты и привилегии» Гарвардского колледжа, а также закрепить права на все подаренное или завещанное в его пользу имущество (гл. V, секц. I). Далее провозглашалась более широкая программа развития образования: «Мудрость и знание, равно как и добродетель, широко распространенные в народе, необходимы для сохранения его прав и свобод; и так как они зависят от распространения возможностей и преимуществ образования в различных частях страны и среди различных сословий народа, то законодатели и магистраты во все будущие века этой республики обязаны заботиться об интересах литературы и наук, а также всех их семинарий, особенно Кембриджского университета (т. е. Гарварда. — М. Ф.), государственных школ и гимназий в городах» (конституция Массачусетса, гл. V, секц. II).