Все направились в покои Попугая, где папа занял место на троне, по левую руку от него находились д'Эсте, по правую — его дочь, сидевшая на подушке. «Он попросил синьору Лукрецию, — пишет Иль Прете, — потанцевать с молодой дамой из Валенсии, что она сделала с превеликим очарованием, и в разгар веселья ее волосы выбились из-под сетки и заструились по плечам».

На следующий день карнавалом отметили начало 1502 года. Кортеж из тринадцати колесниц, символизировавших тринадцать кварталов города, перед которым несли флаги Рима, шли хористы и музыканты, тронулся с площади Навона, направляясь в Ватикан. К герцогу Феррарскому было деликатно проявлено внимание: на первой из колесниц изображалось прославление Геркулеса и напоминалось о Геркулесе Капитолийском. Александру VI, как и всем римским папам эпохи Возрождения, явно были по душе торжества, позволявшие ему купаться в лучах славы Римской империи и античных мифологических героев.

Шествие продлилось четыре часа. После полудня начались празднества, участники свадебного шествия и гости вручали призы победителям в беге. На следующий день наступила очередь испанцев устроить корриду на площади Святого Петра, где был сооружен амфитеатр. Чезаре вышел на арену в платье из золотистого сукна в сопровождении восьми матадоров, вооруженных пиками. С необыкновенным мастерством он воткнул в шею быка бандерильи, затем поразил его одним ударом шпаги. Затем он велел привести для себя еще одного быка, выдержал его яростный натиск и сумел нанести ему смертельный удар. После чего он уступил арену матадорам.

Вечером в апартаментах папы актеры сыграли «Менехмов» Плавта, произведение, которое уже ставилось по случаю первого брака Лукреции с сеньором Пезаро. Оплошности, путаница, недоразумения, вольные речи, игривая и чувственная мимика актеров заставили публику смеяться до слез. Вечер окончился представлением «Сетований Ромула и Рема», где показывалось, какой ущерб причинял им Александр-Юпитер, отбирая у них синьору Лукрецию, чтобы отдать ее в Феррару.

Начиная с 31 декабря казначеи Эркуле готовились пересчитывать деньги, которые должны были передать им казначеи Ватикана. Кастеллини наблюдал за операциями. Возможно, по забывчивости, случайной или намеренной, не было уточнено, что в Ферраре имели хождение монеты larghi[30], a не те, что были подготовлены для приданого; поскольку вес их не был одинаковым, стоимость их значительно различалась. Во всяком случае, Александр VI не признал этого различия и отказался выплатить пеню. Разразилась ссора. И это еще раз доказывает, что папа и герцог преследовали лишь собственные интересы и что единственной их заботой было сделать этот союз максимально выгодным, прикрываясь показной дружбой. Даже находя, что Лукреция великолепна, феррарцы все равно приняли бы ее только с королевским приданым. В конце концов под давлением Кастеллини Александр VI пообещал навести порядок, однако доверенное лицо Эркуле пришло к заключению: «Я полагаю, что он не заплатит в дукатах larghi!»

Так, пока комедии, балеты, мавританские танцы сменяли друг друга в ярко освещенных дворцах, 1 января в присутствии свидетелей, выбранных обеими сторонами, казначеи начали строить колонны из монет, переходивших из римских сундуков в сундуки феррарские. Неожиданно один из казначеев, вытащив монету «плохого веса», резко прервал передачу. Недоверие еще больше усилилось. Счетоводы дома д'Эсте решили впредь работать не спеша и при дневном свете, а не при свете факелов в подвалах Ватикана. Выплата приданого, как видим, в конце концов определила ход сделки. В самом деле, только после подведения итогов Лукреция сможет наконец отправиться к мужу. 5 января вечером феррарцы заперли сундуки и опечатали их.

День 6 января 1502 года был окутан мглой. После продержавшейся несколько недель мягкой погоды неожиданно подул северный ветер и начался снегопад, к счастью, не настолько сильный, чтобы откладывать отъезд. На заре Лукреция в последний раз позавтракала в обществе Родриго. Затем вместе с сыном и прибывшим за ней доном Ферранте она отправилась в Ватикан на мессу, которую служил папа. По окончании службы Александр VI и его дочь направились в покои Попугая, где камерарии закрыли за ними двери, оставив наедине. По истечении часа в покои пригласили кардинала Ипполито, дона Ферранте, дона Сиджизмондо и знатных особ. Папа громко обратился к дочери по-итальянски, чтобы все его поняли: «Отправляйтесь с миром, свободно обращайтесь ко мне с просьбами, я сделаю для вас гораздо больше, когда вы будете в Ферраре, чем когда вы находились в Риме»13. Эти уверения в том, что он не оставит ее без своего покровительства, весьма напоминали предостережение, адресованное семье д'Эсте. В минуту расставания со слезами на глазах, в порыве нежности, еще более глубокой от предчувствия, что жить ему остается недолго, Александр VI попросил Джанлукку Кастеллини, чтобы тот посоветовал Альфонсо окружать свою супругу лишь безупречными дамами и кавалерами. Возможно, то был язвительный намек на Ипполито, который во время своего пребывания в Риме вместе с Чезаре проводил все ночи у куртизанок.

В полдень Лукреция получила отцовское благословение и, охваченная волнением, прижала к сердцу маленького Родриго, с трудом поворачивавшегося в своей сбруе: чтобы у детей не было искривления костей, многим из них привязывали нечто вроде подпорки, заставлявшей их держаться прямо.

Эскорт, насчитывавший более тысячи человек, продрогший под порывами северного ветра, молча ожидал их. Небо было свинцовым, конюхам пришлось зажечь факелы, трещавшие под налетавшими снежными хлопьями, из лошадиных ноздрей шел влажный пар. В сером январском свете показалась Лукреция в сопровождении дона Ферранте, дона Сиджизмондо и кардинала-легата Франческо Борджа.

Подобно яркому пламени ее восхитительные волосы, выбивавшиеся из-под шляпы с перьями, рассыпались сверкающими локонами по плащу из красного шелка, подбитому горностаем, ее появление на ступеньках храма Святого Петра сопровождалось грохотом барабанов и звоном металлических тарелок. Двести всадников, несущих изображения герба Борджа, орла д'Эсте и ватиканских ключей, окружили молодую женщину, за ними последовали представители Людовика XII и Ива д'Алегра, послы и епископы (папа потребовал от каждого из них предоставить для процессии по две лошади и два мула, которые потом не были им возвращены), четыре представителя Рима, уполномоченных присутствовать в Ферраре на торжествах, — Стефано дель Буфало, Антонио Паолуццо, Джакомо Франджипане, Доменико Массини, — и, наконец, представители римской знати — Франческо Колонна да Палестрина и Джулиано, граф д'Ангуиллара, а также капитан дон Джулиано Раймондо Борджа и еще восемь сеньоров. К ним добавились сто восемьдесят человек, состоящих при Лукреции, в том числе Анджела Борджа, «damigella elegantissima»[31], чью благосклонность уже оспаривали три брата Альфонсо, донна Иеронима, ее сестра, супруга Фабио Орcини, и Адриана, вновь выступавшая в роли дуэньи. Вслед за группой музыкантов, обязанностью которых было развлекать общество, шествие замыкала интендантская служба — она должна была следить за ста пятьюдесятью крытыми повозками, запряженными мулами в бархатных попонах цветов Ватикана, и за великолепными носилками, сделанными по французской моде, подаренными папой. В них должны были разместиться его дочь и герцогиня Урбинская во время встречи.