– Да хоть Ахура Мазда! – не выдержал командир. – Полагаю, наш мудрый искин поговорил с каждым, кроме меня, при этом найдя подходящего персонажа из книжек Твена? Мейли, кем он был с вами?

– Джон-китаец из Нью-Йорка, – ответила Мейли. – Честно говоря, я не поняла, кто он такой и чего хотел. Вел разговоры на расовые темы, пока я не сказала, что это выходит за рамки этики.

– И никто не рассказал мне о странном поведении Марка? – риторически спросил Горчаков. – Никто!

– Командир, но зато ясно, что с вами Марк общаться побоялся, – сказал Гюнтер.

Валентин вдохнул и выдохнул. Спросил:

– Сколько до тени планеты?

– Семь минут, – отозвался Алекс. – Плюс-минус десять секунд.

– Выводите нас к точке, где приземлились катера с неварского корабля, – ответил Горчаков. – Мы должны пройти над ней на высоте три-четыре километра, пока планета закрывает нас от «Твена» и чужака. Кто из ученых имеет опыт прыжков с парашютом?

– Тут есть парашюты? – оживилась Мейли. – Я прыгала.

– Если конструкция похожа на нашу, то я рискну, – внезапно отозвался Двести шесть – пять. – Мне нравится ваш план.

– Я прыгал, – сказал Уолр. – На какой вес рассчитаны ваши парашюты?

Горчаков оставил вопрос без ответа – он смотрел на Бэзила. Британский ученый вызывал у него наибольшие сомнения.

– В молодости я был чемпионом Оксфорда по прыжкам на точность приземления, – невозмутимо сказал Бэзил.

– Ого! – не удержался Горчаков. – Значит, опыт есть у всех?

– Опыт есть, – произнес Гюнтер. – Но парашютов на катере двенадцать.

Он помедлил мгновение.

– Я могу увести бот дальше и совершить посадку на виду у «Твена». Полагаю, ничего страшного не случится…

– Вообще-то пилотирую я, – прервала его Мегер.

– Уводить будет автопилот, – ответил Горчаков. – А с парашютами разберемся.

* * *

Анге хотела выкопать для погибших могилу. Не просто хотела, а настаивала, до криков, до истерики. Пусть Лерии, Казвар и Тиссе были врагами, пусть они пытались их убить – но бросить тела своих на чужой планете, оставить их аборигенам, для вскрытия и изучения…

Криди успокаивал ее больше получаса, напоминая и о появившемся в небе чужом неведомом корабле, и о поврежденном челноке («Реактор не должен взорваться, но может произойти утечка радиации…» – не то с излишним оптимизмом, не то сам себя убеждая, пояснял он).

Сама того не зная, Анге каждой минутой давала экипажу «Твена» шанс на спасение. И одновременно приближала тот миг, когда компактный реактор, чудо техники Невара, все-таки взорвется.

Спасли положение Ян и Адиан. Не сразу, но они поняли, что происходит. И стали жестами и рисунками предлагать бросить тела в горящий челнок.

Вначале Анге возмутилась. Традиция огненного погребения была для нее не столь отталкивающей, как для обитателей Халл-3, скорей уж выглядела архаичным религиозным обрядом из глубокого прошлого, когда «дети солнца» сжигали своих мертвецов (а порой и тяжело больных) в искренней вере, что лишь это заставляет Солнце вновь всходить по утрам. Потом Криди напомнил ей, что это лучший способ защитить тела от прожорливых хищников и любопытных аборигенов.

Анге согласилась. Мысль, что ее сородичей будут терзать инопланетные хищники или резать скальпелями ученые аборигенов, оказалась куда неприятнее кремации.

Ян и Адиан отнесли тела к развороченному, вяло догорающему челноку и, под руководством Криди, без всяких сантиментов бросили в огонь. С неожиданным удивлением Анге обнаружила, что дружелюбные «лошадки» относятся к мертвым, причем и павшим от их рук, совершенно спокойно, без душевных терзаний. Это что же – их природная особенность? Раз мертв, то и говорить больше не о чем, и переживать не стоит? Или бушующая на планете война вытравила из них излишнюю сентиментальность?

С легким страхом Анге решила, что дело как раз в войне. Смерть стала привычной частью повседневной жизни, утратила свой сакральный смысл. И ей самой, похоже, предстоит пройти этот путь – Анге была уверена, что ничего еще не закончилось.

А еще ей было жутко от того, с какой ловкостью, быстротой и хладнокровием Криди свернул Тиссе шею. Это не было выплеском древних инстинктов, непроизвольной реакцией хищника на врага – в таком случае Криди выпустил бы когти, достаточно острые и длинные, чтобы вспороть человеку артерии. Но Криди предпочел обойтись без луж крови и длинной агонии. Он сломал девушке позвоночник. Пусть шея у «детей солнца» и была традиционным «слабым местом», но кот, со своим небольшим ростом и маленькими лапками, должен был специально готовиться к такому приему.

Криди, ее любимый Криди, тренировался убивать людей! Раньше она понимала это умом, но лишь теперь осознала в полной мере.

– Анге?

Она посмотрела на кота.

– Нам надо обсудить дальнейшие действия, – сказал Криди. – Проблема с заговорщиками, можно сказать, решена. Полагаю, что их больше нет.

– Кроме тебя, – заметила Анге.

Криди выдержал ее взгляд.

– Да. Кроме меня. Но я уже бывший заговорщик. Я не стану следовать указаниям клана. Вселенная – слишком странная и опасная штука, чтобы мы вспоминали былые обиды и дрались между собой. Что было, то прошло.

– Слово? – спросила Анге.

Криди мгновение помолчал. И сказал:

– Клянусь, я никогда не убью ни одного из «детей солнца». Клянусь, я приложу все силы, чтобы Помнящие забыли о мести.

– Я верю тебе, – сказала Анге. Вздохнула, смиряясь со случившимся в прошлом. Надо было думать о будущем. – У нас не так много путей, Криди. Мы можем остаться на планете. Улететь… подальше отсюда. И прожить жизнь, вдвоем или с местными.

– Мы не оставим потомства, время сотрет наши следы, – сказал Криди.

– Мы и так не оставим, – мягко ответила Анге. И невольно засмеялась: – А какие интересные у нас могли бы быть дети!

– С пушистым хвостом и длиннющими ногами, – Криди окинул ее взглядом, в котором было куда больше мужского внимания, чем Анге перепадало в обычной жизни. – Но мы можем вернуться на корабль. Этот челнок исправен.

– Ты помнишь гигантский корабль? – осторожно спросила Анге.

– Конечно. Он не местный, разумеется. Кто-то еще, кто-то пришедший из других миров. Куда более развитый, чем мы или пони. Анге, это будет не просто контакт! Это сенсация! Это рывок наших миров в развитии! Это то, что все перевернет, все смоет…

– Что смоет?

– Наше бегство. Гибель Лерии и ее людей. На фоне такого контакта наша история превратится в малозначительный эпизод.

– Да ты интриган, – восхищенно сказала Анге.

– Скорее, политик, – поправил кот. – Впрочем, это одно и то же.