Говоря о путях и способах добывания разведывательных данных, Сунь Цзы со знанием дела утверждал: информацию о положении в стане противника можно получить исключительно от шпионов. Последних он делил на «своих» и «чужих». К первым он относил «агентов жизни и смерти», ко вторым – информаторов в лагере неприятеля, лазутчиков и диверсантов. Объяснил и мотивацию поведения при вербовке «чужих» шпионов. Честолюбивых и тех, у кого чувство долга «очень слабое» в силу неполучения от властей чинов и жалования, рекомендовал «обласкать милостынями», низменных – привлечь деньгами и драгоценностями, другим внушить, что они и есть те самые правители, которые в случае прихода к власти будут полезны для народа, остальных шпионским ремеслом заставить заниматься силой.

В жадности, отсутствии гражданского долга, эгоизме, честолюбии и малодушии Сунь Цзы видел главную почву, на которой, по его мнению, вербуются агенты из населения противника. Опираясь на эту мысль, раскрывая «секрет», из кого вербуются «внутренние шпионы», его последователь Ду Му писал: «Среди чиновников противника есть люди умные, но потерявшие должность; есть люди провинившиеся в чем-либо и подвергшиеся за это наказаниям; есть любимцы, жадные до богатства; есть люди, поставленные на низшие должности; есть люди, не выполнившие возложенных на них поручений; есть люди, стремящиеся приобрести более широкое поле для приложения своих способностей, пользуясь несчастьем других; есть люди, склонные к хитрости и обману, двоедушные. С такими людьми надлежит тайно вступать в шпионские сношения, щедро одарить их, привязать их к себе, через них узнавать о положении в их стране, разведывать о планах против себя, а также заставлять их сеять рознь между государем и его вассалами».

Тяжелейшие испытания, выпавшие на долю народов бывшего СССР в войне против нацистской Германии и ее союзников, породили еще одну категорию агентов, не предусмотренную китайскими практиками и теоретиками. Это – агенты-палачи. Их было немного, но они существовали. Среди них «Тонька-пулеметчица» (Антонина Макарова-Гинзбург), лично казнившая на службе у фашистов около полутора тысяч советских солдат и партизан, успев после окончания войны стать образцовой труженицей, женой и матерью. Своих жертв она расстреливала из пулемета «Максим», получая за каждую кровавую акцию плату Иуды – 30 немецких марок.

Из протокола допроса предательницы: «По прибытии в Локоть (поселок в Брестской области, ставший в 1941–1942 гг. «столицей» так называемой Локотской «республики» – оккупационного квазигосударства. – Авт.) в декабре 1941 г. я поступила на службу в полицию. Меня назначили рядовой. Поступая на службу, я понимала, что это карательный отряд, но поступала сознательно. В тот момент мне просто нужно было как-то устраиваться. Все расстрелы были похожи один на другой. Менялось только количество заключенных. Для меня это была просто работа».

«Работа» начиналась и заканчивалась одинаково: завтрак, казнь, чистка оружия, поиск «трофеев» среди вещей убитых …

20 ноября 1978 г. 59-летнюю Антонину Гинзбург (разыскана только через 35 лет после окончания войны) суд приговорил к высшей мере наказания – расстрелу. Год спустя приговор привели в исполнение…

«Предательство, – отмечал испанский писатель Мигель де Сервантес Сааведра (1547–1616), – может, кому и нравится, а предатели ненавистны всем».

Взяв на вооружение поучения знаменитых китайцев о способах и методах тайной войны, в период агрессии против Советского Союза, гитлеровские спецслужбы не только широко их применили, но и пополнили невиданными до сего новыми диверсионно-шпионскими изысканиями. Мысль Сунь Цзы, что «шпионы – драгоценность для государя», стала в их деятельности доминирующей.

Тысячекилометровая линия Восточного фронта, противостоящая Вермахту многомиллионная Красная Армия, усиливающаяся партизанская и подпольная борьба в тылу собственных войск потребовали от Абвера и РСХА в разворачивающейся тайной войне невиданных до сего усилий. Ко всему, имеющаяся в наличии агентурно-осведомительная сеть наяву оказалась слишком малой для решения широкого круга диверсионно-разведывательных и контрразведывательных задач. Усматривалась необходимость и в немалом числе тех, кто должен был стать надежным источником сведений о политическом и экономическом положении в глубоком советском тылу. Наряду со старыми шпионскими кадрами, а также приобретенными задолго до вторжения в СССР из среды националистических организаций и антисоветских кругов «глаз и ушей», ситуация требовала не только постоянного пополнения недостающих агентурных сил, но и совершенствования их шпионско-диверсионного ремесла. Спецслужбы обратили взор и сделали главную ставку на появившийся в условиях войны новый кадровый источник – дезертиров, перебежчиков, добровольно сдавшихся в плен, и в целом на огромную массу военнопленных. Без внимания не остались и жители оккупированных районов, из числа которых также стали пополнять недостающий агентурно-осведомительский резерв.

Менялись и совершенствовались в ходе войны приемы и методы вербовки. Так, в 1941 г. в фронтовых условиях данный процесс в большинстве сводился к поверхностным опросам пленных на передовой, а позже – к более детальным допросам в отделах 1Ц штабов дивизий и корпусов. После даже формального согласия на сотрудничество новоиспеченные «агенты» получали те или иные диверсионно-разведывательные и агентурно-пропагандистские задания на линии фронта или в прифронтовых районах. Во всех случаях чуть ли не обязательным условием была скорость их переброски в расположение советских войск.

Уверовав в «блицкриг» и оперируя фактом быстрой оккупации значительной части территории СССР в начальный период войны, Абвер, по образному определению советских контрразведчиков, допустил серьезную ошибку, настроив диверсионно-разведывательный механизм на «грубый помол» – массовую заброску слабо подготовленных агентов и диверсантов. Многие его руководители, среди них адмирал Канарис, считали, что если из десяти наспех завербованных агентов хотя бы один выполнит поставленную задачу, учитывая, что вот-вот падут Киев, Москва и Ленинград, другие советские города, а завтра Вермахт выйдет к Уралу и захватит Кавказ, – это несомненный успех.

Примитивной выглядела и подготовка «разовой агентуры». Кроме склонения к выполнению конкретного задания, абверовцы в большинстве ограничивались короткими инструктажами. Поставленные задачи преимущественно носили уровень тактической войсковой разведки: выяснение расположения огневых средств, наличия тех или иных резервов, проведение мелких диверсий, устной агитации среди личного состава подразделений и частей Красной Армии и др. «Немецкая разведка, – отмечалось в докладных особых отделов НКВД фронтов, – продолжает линию массовых вербовок и засылок к нам своей агентуры… Массовая вербовка характеризуется прежде всего упрощенностью ее метода, однотипностью поставленных задач… После 2–3 допросов, обработки в направлении «неизбежности поражения Советского Союза», обещания выдать хорошее вознаграждение, вербуемый направляется для выполнения задания. В ряде случаев вербовка осуществляется без подготовки. На нашу сторону завербованных немцы направляют через два-три дня после пленения, чтобы их длительное отсутствие не вызвало подозрений.