Основные задания, которые получает агентура, сводятся к следующему: а) сбор сведений о дислокации, численности и вооружении частей Красной Армии; б) сигнализация противнику (ракетами, кострами) о наличии в том или ином пункте военных объектов; в) склонение военнослужащих к переходу на сторону противника; агитация среди красноармейцев и гражданского населения о «непобедимости германской армии и неизбежном поражении Советов»».

В документах приводились и характерные примеры вербовок, среди них – красноармейцев Харитонова, Безнедежного, Петухова, Сиротина, некоторых других. Первый в плен был захвачен, будучи в боевом охранении, и отпущен «через несколько часов с заданием шпионского характера», второй – находясь в окружении. «Накормив, немецкий офицер угостил его сигаретой, а утром – отпустил, подчеркнув: немцы хорошо обращаются с пленными, в чем Петухов убедился сам. Подписок о сотрудничестве офицер не брал. Расчет был на то, что в своей части тот расскажет об обращении немцев с пленными».

Во время боя боец 421-го стрелкового полка Сиротин сдался в плен добровольно. Допрашивался четыре раза, поддавался избиениям, дал известные ему сведения о своей части. «Допрашивающий его офицер убеждал в непобедимости германской армии, в том, что советская власть ничего хорошего для трудящихся не сделала, а крестьяне получат землю только с приходом немцев. Сиротину было заявлено: из плена он будет освобожден только после согласия выполнить задание шпионского характера…»

По словам красноармейца Штрейта, «будучи в течение двух суток в плену, согласие на выполнение шпионского задания он дал лишь под угрозой расстрела».

Сообщалось и о вербовке противником агентов из населения оккупированных районов. В расположение советских войск их чаще всего перебрасывали под видом беженцев. Не отличались разнообразием и методы вербовки: угроза расстрела, в том числе родственников и близких, взятие заложников, обещание вознаграждения и т. д. Имело место и добровольное согласие некоторой части будущих агентов помочь «непобедимой немецкой армии». Различным был и контингент «помощников». Кроме местных жителей, отмечалось в документах, это «лица бежавшие из-под стражи, подростки, которых немцы используют главным образом для войсковой разведки, а также провокаторы».

Судя по архивным материалам, последних оказалось немало. По данным Ленинградского УНКВД, после оккупации территории области «житель деревни Готобужи Федоров Ефим выдал 23 советских активистов, а староста деревни Курицко Школьников намеренно вывел в расположение противника 300 красноармейцев, оказавшихся в его тылу… Бывший заведующий райпланом Полавского района Карклин передал немцам списки партийного и советского актива, получил взамен разрешение на выезд в Ригу, а секретарь первичной организации ВЛКСМ деревни Мануйлова Горячева Анна выдала коммунистов и семьи партизан». Подписавший документ начальник Управления комиссар госбезопасности 3-го ранга П. Н. Кубаткин констатировал: «Такого рода предателей и агентуры немцев в оккупированных районах установлено несколько сот человек».

Не меньше курицких и федоровых было и в других оккупированных областях. Для усиления диверсионно-разведывательной и террористической деятельности немецким спецслужбам выбирать было из кого. Характеризуя работу фронтовых подразделений Абвера, начальник ОО Ленинградского фронта старший майор госбезопасности Н. Г. Ханников в качестве примера приводил результаты следствия по делу побывавших в плену красноармейцев. «На основе показаний арестованных за шпионаж, – писал он, – можно сделать вывод, что массовыми вербовками, как правило, занимаются войсковые разведки и штабные офицеры».

Акцентировал внимание он и на том факте, что для вербовки агентуры в основном «используются военнослужащие, изменившие Родине, перебежчики на сторону противника, сдавшиеся в плен или находившиеся в окружении. Особенно активно вербуются шпионы из числа изменников и добровольно сдавшихся в плен». И хотя, по его словам, «при массовых вербовках немцы воздерживаются от того, чтобы связывать перебрасываемую агентуру со своими агентами или резидентами, находящимися в нашем тылу», в отдельных и крайних случаях, используя прежде всего перебежчиков и добровольно сдавшихся в плен, они идут на риск. Как подтверждение, приводил результаты следствия по делу «красноармейца Большакова, 1915 г. р., из 108-го стрелкового полка, который попав в октябре 1941 г. в окружение, сдался в плен и был завербован для шпионской работы». На допросе тот показал, что вместе с ним немцы завербовали еще 5 красноармейцев из этого полка. Ему был присвоен номер 12, служивший одновременно паролем при возвращении через линию фронта. Помимо задания по разведке, «Большаков получил явку к проживающему в Москве неизвестному гражданину (ул. Боград, д. 15, кв. 7). По этому адресу ему приказано явиться 5 ноября 1941 г. в 21.00. На вопрос, который будет задан: «Откуда вы?» – ответить: «С германской стороны». После этого неизвестный обязан назвать цифру 9, а Большаков ответить цифрой 12. От этого человека агент должен был получить данные о воинских частях и их вооружении в районе Москвы, затем передать их в г. Калинине офицеру, который его вербовал».

Вербуя агентов, абверовцы часто не видели даже необходимости документально оформлять сотрудничество. Уверенность в их возвращении была почти абсолютной. Появление в расположении своих частей «доверенных лиц» преимущественно шифровалось под видом выхода из окружения, контузии, ранения, болезни, отрыва от подразделения и т. д. Линию фронта во всех случаях они пересекали пешим порядком. Время пребывания в расположении советских войск и прифронтовых районах агентов-«однодневок» определялось несколькими сутками, реже неделей-двумя, в отдельных случаях рекомендовалось действовать по обстоятельствам.

Особой изобретательностью немецкие спецслужбы не отличались и при засылке в тыл советских войск агентуры из числа жителей оккупированных прифронтовых районов. Не наблюдалось разнообразия и в поставленных ей задачах. Различие имелось лишь в категориях завербованных: добровольцы и по принуждению. Первых, как правило, представляли недовольные советской властью и ее открытые противники; вторых – лица, в силу различных причин и обстоятельств попавшие в зависимость от военных или гражданских оккупационных властей. Кроме посула материальных благ и различных поощрений, в ход шли угрозы расправы с близкими и родными, заложничество, провокации, подкуп и многое другое.

«На предыдущих допросах, – интересовались контрразведчики у одного из немецких агентов некого Александра Шевченко, – вы показали, что органы СД пользовались агентурой из местного населения. Уточните, как и в каком направлении использовалась агентура?

– Будучи на Северном Кавказе при команде СД № 11Б[85], я совместно с штурмбанфюрером Вайнбергом инструктировал старост сел по вербовке информаторов из местного населения и направлениях их работы. Им ставилась задача выявлять среди населения, а также среди военнопленных, коммунистов, работников НКВД, партийных и советских руководителей, командиров воинских частей и соединений лиц, связанных с партизанами, вскрывать подпольные группы. Аресты советских граждан органами СД проводились на основании полученных агентурных данных.