О потере работы он рассказал сам и вскоре обрадовал, что его опять приняли в спорткомитет, но понизили в должности. Георгий утверждал, что им это даже на руку – командировок стало больше, а значит, и свободы. Иногда он передавал приветы от Михаила, а однажды сообщил, что брат собрался жениться. Двадцативосьмилетняя невеста имела опыт неудачного брака и пятилетнего Сережу. Свадьба планировалась на конец сентября, а подача заявки – на начало августа. Сразу после этого Тарасович намеревался вывезти будущих домочадцев на море, чтобы приобщить к семейной традиции отдыха в Сочи.

В начале июня разразилась беда – отца забрали в больницу с сердечным приступом, и уже в реанимации у него развился тяжелый инфаркт. Катя переехала к матери. Она училась делать уколы, а по вечерам навещала отца. Баба Зоя приезжала помогать, а потом тоже перебралась к старым друзьям. Алешка отдыхал в лагере, и женсовет решил оставить его там на вторую, а, возможно, и на третью смену, чему тот по неопытности радовался.

Отца выписали только в середине июля, но чувствовал он себя неважно и в основном лежал, листая газеты и просматривая все телепрограммы подряд. Женщины дружно ухаживали за ним, успокаивая и подбадривая, а он ощущал себя виноватым, что так не вовремя сошел с дистанции.

Георгий волновался о намеченной поездке. Он передвинул ее на август, но в это время погода на Севере становилась непредсказуемой. Его отпуск уже должен был начаться, а Катя все не решалась оставить родителей. Она уговаривала Георгия съездить на родину без нее. Но он не хотел отдыхать в одиночестве и решил примкнуть к брату, условившись встретиться с ним у знакомой хозяйки.

Катя тоже взяла отпуск, но проводила его в родительской квартире, по выходным навещая сына. Она ездила в лагерь на электричке. Евгений пропал и не подавал признаков жизни.

Дождливым августовским вечером Катя и баба Зоя сидели на кухне. На плите мирно закипал чайник. В родительской спальне затихли звуки телевизора, и под дверью погасла полоска света. Старушка углубилась в пасьянс, разложив карты на цветастой клеенке. По темному стеклу стекали капли, дразня доверчивые фиалки, раскрасившие подоконник фиолетово-белым салютом. Катя подсчитывала дни, которые Георгий уже купался в море. Он еще ни разу не звонил. «Очевидно, наслаждается общением с будущей родней», – мрачно размышляла она, отковыривая от клеенки засохшую крошку.

Тишину разрушили частые немелодичные звонки. Катя схватила трубку, баба Зоя оторвалась от пасьянса. Из трубки послышался треск, как на старой пластинке, и откуда-то издалека донесся хрипловатый голос:

– Каждая веточка над головой… каждый цветок… каждая трещинка на асфальте…

– Ты?! – Катя задохнулась. – Это ты?

– …Напоминают здесь о тебе, любовь моя…

– Наконец-то! Как ты? Почему не звонил? – Катя прижалась к трубке, не вытирая хлынувших слез. Этот далекий голос, эта неповторимая интонация взорвали кухонно-цветочную благодать. – Гошенька, любимый…

– Этот город все потерял без тебя. Он другой. Он совсем не такой. Без тебя мне тут нечего делать.

– Хочешь, я прилечу к тебе? Хочешь, завтра? На пару дней.

Она сама не поняла, как вырвалась эта фраза, и испуганно взглянула на бабу Зою. Старушка моргала слезящимися глазами, утвердительно махая рукой и головой.

– А это реально? Ты сможешь? – голос прерывался от волнения.

Катя еще раз всмотрелась в жестикуляцию бабы Зои и уверенно произнесла:

– Смогу! Завтра. В крайнем случае – послезавтра. Прилечу.

Жди!

Она положила трубку и уронила голову на руки.

– Ну, чего ты? Не реви. – Баба Зоя вытирала морщинистое лицо рукавом байкового халата. – Езжай, ни о чем не думай. Я справлюсь. Матери лучше, отец вставать начал. Поезжай, не сомневайся.

– Я ненадолго, баба Зоя. Всего два дня – туда и обратно. Мне только повидать его, – подняла она заплаканное лицо.

– Чего уж из-за двух дней огород городить? Езжай на неделю. Неделю я выдержу. Уколы соседку попрошу делать, не откажет. А чтоб старики зря не волновались, скажи, что едешь к подружке на дачу. Мол, отпуск проходит, отдохнуть и тебе надо. Они обрадуются. И так переживают, что из-за них все лето в Москве проторчала. Езжай! – закончила она, решительно хлопнув по столу, и боязливо оглянулась на дверь спальни. – Деньжат подкинуть? У меня пенсия с собой.

– Спасибо, баба Зоя. У меня же все отпускные целы.

Ей повезло в первой же кассе аэрофлота – кто-то отказался от брони, и со счастливым билетом в руках Катя поехала к себе собрать дорожную сумку. Лететь предстояло завтра, но вечером Георгий не позвонил, и предупредить его о рейсе она не сумела.

В аэропорту ее никто не встречал. Солнце клонилось к закату, и до темноты оставалось недолго. Катя села в автобус и повернулась к окну, надеясь заменить переполняющие ее чувства радостью встречи с морем. И оно вскоре показалось слева по ходу движения – огромное, величественное, переливающееся перламутром в розовато серебристых лучах заката. Но она поймала себя на мысли, что вся эта величавость и перламутровая переливчатость совсем ее не трогают. Сияющие родные глаза затмили закатное великолепие.

Автобус остановился у «Ларисы». Катя спрыгнула со ступенек, бесстрашно нырнув в темноту знакомой улочки. Сквозь густую листву мерцали огни достопамятного санатория. Между покосившимися плетнями задних дворов и огородиков она безошибочно нашла заросшую тропинку, коротким путем ведущую к сараюшке.

Она остановилась посреди двора, привыкая к темноте. Ничего не изменилось здесь за прошедшие два года. Только не светилось подслеповатое оконце, да на покосившейся двери висел амбарный замок. Она дотронулась до дощатой стены и замерла… затем решительно повернула вглубь двора, где за старыми деревьями и густым кустарником прятался небольшой каменный дом. Взлетев на второй этаж, она толкнула дверь и вошла в просторную, ярко освещенную комнату. Хозяйка оторвалась от швейной машинки, на которой строчила что-то светлое, свисающее до пола. По оживившимся глазам и поджавшимся губам Катя поняла, что та узнала ее.

– Прискакала? – не слишком гостеприимно осведомилась хозяйка. – А их никого нету.

– На море? Скоро придут?

– Михаил с семьей ужинать пошли, а Жорик соседу с машиной помогает. Сейчас явится. Там в гараже света нет, а уже темень. – Женщина усмехнулась – Так это ты, значит, была та, московская-то?

– Я, – миролюбиво ответила Катя. – Где мне подождать Георгия? Могу на улице.

– Чего уж, жди здесь. Он за ключами сюда придет. Садись, – кивком указала она на старинное кресло-качалку, стоящее в глубине комнаты прямо напротив двери. – Устала с дороги-то? Может, чаю согреть?

– Спасибо. Я так посижу. – Катя с удовольствием расположилась в кресле, оглядывая комнату. Хозяйка вернулась было к прерванному занятию, но вскоре отложила его.