Враг покачнулся и упал. Роберт снова занёс над головой меч, подошёл к распростёртому на полу и наполовину оглушённому противнику и хриплым голосом сказал:

— Клянусь Создателем, Ангус МакФольп, только попробуй встать — получишь ещё раз! Эй, Оскар, последи–ка за ним! Пусть он хоть пальцем пошевелит, сразу хватай за горло! По–человечески он не понимает, так придётся разговаривать по–другому.

Ружьё выпало из рук Ангуса, и Роберт, не сводящий с егеря глаз, тут же подобрал его.

— Оно заряжено, — сквозь зубы проговорил Ангус.

— Тогда лежи смирно, — ответил Роберт, покачав стволом у его лица.

— Но ведь это уже будет убийство! — воспротивился Ангус и сделал движение рукой, пытаясь выхватить ружье.

— Придержи–ка его, Оскар! — крикнул Роберт.

В грудь поверженного Ангуса немедленно упёрлись собачьи лапы, и прямо перед собой он увидел оскаленные зубы. Егерь поклялся про себя, что убьёт этого мерзкого пса при первой же возможности.

— Это будет кровь за кровь, Ангус МакФольп, — продолжал Роберт. — Пришёл твой час, приятель. Кровь нашего мальчика — не первая на твоём счету. Пора уже, чтобы исполнилось Писание и кто–нибудь пролил и твою кровь.

— Ты же не убьёшь меня, Роб Грант! — прохрипел Ангус, не на шутку испугавшись.

— Нет, я попробую уговорить шерифа, чтобы он тебя повесил, — ответил пастух. — Пора уже положить этому конец. А ну тихо! А то я вмиг размозжу тебе голову, избавлю шерифа от лишних хлопот! Эй, Джанет, давай–ка сюда твой котелок с картошкой. Я пойду разряжу его ружьё, а если он попробует пошевелиться, плесни ему кипятка прямо в рожу и не бойся: ведь если он подымется, он всех нас тут убьёт. Только пса попридержи, чтобы не ошпарить. Эх, я бы это поганое ружьё прямо в огонь кинул, так ведь оно, наверное, не твоё, а лэрда. Тебя к ружью вообще подпускать нельзя! Ты хуже любого разбойника!

С этими словами он вынёс двустволку за порог и, боясь, что в момент ярости или крайней необходимости не удержится и выстрелит в своего врага, вытряхнул из неё на землю всю дробь и приставил ружьё к стене.

Джанет стояла над Ангусом, держа в руках котелок с дымящейся картошкой, и неизвестно, что было бы, попытайся Ангус приподняться. Несомненно, будь на его месте отважный человек, пытающийся исполнить свой долг, он постыдился бы покориться такому слабому стражнику. Но здесь произошло столкновение добра и зла, и в нечестивой крепости зла оказался–таки предатель, склонивший всё войско к праведности.

Когда Роберт вернулся, Джанет поспешила к Гибби и подтащила его поближе к огню. Он лежал почти без чувств, и Джанет побежала за виски, чтобы привести его в сознание, но, как ни старалась, не смогла пропихнуть ему в рот даже маленькую ложечку. Чем старше становился Гибби, тем с большей неприязнью он относился к спиртному, и даже теперь, когда он мало понимал, что происходит, всё его существо с омерзением отшатывалось от одного запаха виски. Первыми признаками жизни и возвращающегося сознания было то, что, сморщившись от отвращения, он начал тереть губы то одной, то другой рукой. Через несколько минут он уже смог подползти к своей кровати, и Джанет склонилась над ним, чтобы осмотреть рану.

К тому времени нога уже изрядно опухла, но кровить почти перестала, и поскольку отверстия было два, Джанет заключила, что пуля прошла навылет.

Она бережно омыла рану и обвязала её чистым полотном. Тогда Гибби поднял голову и с беспокойством оглядел комнату.

— Ангуса ищешь? — спросила Джанет. — Во–он он, лежит на полу. Не бойся, отец с Оскаром крепко его держат.

— Эй, Джанет, — окликнул её муж, — ты уже закончила? Коли так, мне пора идти.

— Да что ты такое говоришь, Роберт? — всплеснула руками Джанет. — Неужели оставишь нас с Гибби одних дома с этим убийцей? А ведь Гибби вставать совсем нельзя!

— Что делать, придётся! Только сначала сходи и принеси–ка мне ту верёвку, на которой ты сушишь бельё. Свяжем ему руки и ноги, да покрепче.

Джанет послушно вышла. Ангус, который последние минут десять лежал тихо, размышляя и незаметно оглядываясь по сторонам, начал неистово ругаться, но Роберт и ухом не повёл, как будто ничего не слышал, и всё так же спокойно и сурово стоял у его головы, придерживая на плече меч. Когда Джанет вернулась, Роберт начал указывать ей, что делать, и она несколько раз обмотала верёвкой лодыжки Ангуса, потом пару–тройку раз пропустила её между его колен и перетянула, так что каждая нога по отдельности оказалась крепко обвязана тугими петлями. Пока она возилась у его ног, Ангус подумывал, не попробовать ли ему вскочить и вырваться, но неумолимый вид Роберта, болезненные воспоминания об ударах, которые тот так немилосердно ему нанёс, и некоторое помутнение в ушибленной голове поколебали его решимость, и когда он, наконец, решился, сопротивляться было уже поздно.

Однако когда старики принялись связывать ему руки, он в отчаянии рванулся, и на них обоих посыпались страшные проклятия и угрозы.

— Если не замолчишь, попробуешь собачьи зубы! — сказал Роберт.

Ангус подумал, что, когда они останутся вдвоём с Джанет, у него будет больше шансов выбраться, и замолчал.

— И не жди от меня милости, Ангус МакФольп. — снова заговорил Роберт, спокойно продолжая своё дело. — Только попробуй дёрнуться, я собаку на тебя спущу. Да я бы тебе обе руки отстрелил и не поморщился. Даже если меня за это повесят, я бы гордился. За доброе дело пущай вешают! А тебя повесят за худое. — Так, Джанет, теперь принеси–ка из хлева соломы да подложи ему под голову. Связать–то его, конечно, было нужно, иначе нельзя, но пусть лежит поудобнее. Дай–ка я оттащу его от двери, поближе к огню, а то там ему будет холодно, когда он утихомирится. Всё, пойду к шерифу. До чего же дошли дела у нас в Шотландии, если людей уже начали подстреливать, как будто они звери какие, которых можно ободрать да зажарить! Ты только посмотри на него! Может, зверей он, конечно, и сторожит, но брату своему он такой же сторож, как твой Каин! Но, — подытожил он, завязывая последний узел, — от нас ему вряд ли удастся ускользнуть!

Роберт редко бывал так многословен, но сегодня несправедливость, гнев, борьба и победа ударили ему в голову, как крепкое вино, и развязали всегда молчаливый язык.

— Может, поешь перед тем, как идти? — спросила его жена.

— Нет, мне и кусочка сейчас не проглотить. Возьму с собой лепёшку на дорогу. Можешь вместо меня покормить Ангуса. Ему перед виселицей надо подкрепиться.

С этими словами он сунул в карман лепёшку, нацепил свою широкополую синюю шляпу, подхватил посох и, приказав Оскару оставаться дома и следить за пленником, отправился в долгий путь в целых пять миль, шагая с такой бодростью, как будто вообще не слыхал о ревматизме. Ему надо было найти другого мирового судью, а не самого лэрда. Когда речь шла о егере МакФольпе, Роберт лэрду не доверял.

— Следи за ним, Джанет, — проговорил он, оборачиваясь в дверях. — Глаз с него не спускай, пока я констебля не приведу. Не бойся. Я вернусь часа через три.