Последний рабочий день – пятница – растянулся по времени как три понедельника. Но и он подошел к концу. По выработанной годами традиции, начало отпуска Константин Валентинович отмечал в баре на Ордынке. Прощаться с цивилизацией, московской духотой и навязчивыми болтливыми сослуживцами на целых две недели он привык в гордом одиночестве. Присел на высокий табурет за стойкой и заказал скотч. Так и просидел часов несколько, пил виски, смотрел футбол и с восторгом думал о том, как очень скоро вернется домой и начнет паковать рюкзак. А завтра с утра отправится в аэропорт. Время от времени отшивал пытающихся пришвартоваться к статному, прилично одетому, явно не страдающему пошлой бедностью, дамочек. Всяких и разных, профессионалок, искательниц приключений или просто халявщиц. Одной даже текилы пришлось купить, чтобы отстала.

Наконец расплатился, вышел на улицу и поднял руку. Буквально через пару секунд у бордюра притормозил серо-синий «Форд».

– До Елоховской, триста пятьдесят, – строго и сразу обозначил направление и финансовые условия.

– Лады, – кивнул водитель, явно не баскетбольного роста мужчина с круглой и щекастой, расположенной почти на уровне руля физиономией. – Как скажешь, командир.

Константин Валентинович расположился на заднем сиденье, собрался было спросить разрешение закурить, но не спросил. Сначала пришел в недоумение тем, что углядел в зеркале над рулем. Пока он залезал в авто и с удобством располагался на сиденье, водитель успел надеть противогаз.

– Эй, – только и успел выговорить отпускник, а «что за дела, мужик?» уже нет. Потому что наглухо вырубился, и в дальнейшей поездке участвовал вполне опосредованно. В виде багажа.

– Внимание, говорит первый! Слушаю предельно внимательно. Докладывайте.

– Одиннадцатая команда: чисто.

– Команда номер двенадцать: аналогично.

– Тринадцатые: дубль-пусто.

– Четырнадцатый: досмотрю картину и доложу.

– Пятнадцатый: вроде ничего. Стоп, сейчас кое-что уточню.

Делай, что должно, мать твою! Задремал я только под утро, да так крепко, что едва не проспал. Есть в кое-то веки поутру совершенно не хотелось, поэтому и не стал. Принял душ, побрился, тоскливо глядя в окно, откушал кофе. Вдумчиво оделся в чистое и тронулся. Не особо торопясь, как будто пытаясь надышаться перед… напоследок, в общем. Поэтому дошел даже раньше, чем планировал. У входа в метро поискал глазами купола с крестами, но таковых не обнаружил. Поэтому перекрестился на «Чайхану номер один» и магазин «Трикотаж», что этажом выше. А вот теперь будь, блин, что будет. От меня уже ничего не зависит.

На радиальной доступа к WI-Fi не было, зато на кольцевой – без проблем. Я приземлился возле последней двери, достал из рюкзака планшетник, вошел в сеть и принялся набивать один из Генкиных адресов.

– Это пятнадцатый! Отчетливо вижу клиента. Последний вагон, последняя дверь и направо.

– Это точно он?

– Абсолютно. Только парик с кепкой напялил, клоун.

ПРИВЕТ, – медленно, с паузами напечатал я, – КАК САМ?

Ответ пришел почти сразу же:

КАК УНИВЕРСАМ.

СИЛЬНО ПРЕССУЮТ?

УМЕРЕННО, – отозвался Генка или кто там. – ТЫ-ТО КАК?

ПОКА ЖИВ, – со сдержанным оптимизмом заметил я. – А КСТАТИ, КОТОРЫЙ СЕЙЧАС ЧАС?

Пауза, вот ты и попался, дружок. Генка бы ответил сразу и матерно.

ЗДОРОВО, ТЕЗКА, – высветилось на экране. – ГЕНА СЕЙЧАС НЕМНОГО ЗАНЯТ, МЫ ЕМУ ДЕЛАЕМ БОЛЬНО.

ОЧЕНЬ БОЛЬНО?

НУ КОНЕЧНО, МЫ ЖЕ ЗЛОДЕИ.

ЖУТЬ КАКАЯ, – начал было я.

И тут мне наступили сразу на обе ноги.

– Бога ради извините, – приложил ладонь к цветастой рубашке куда-то между сердцем и пупком очень большой мужик. Тот самый, что умудрился впечатать в пол обе мои ноги одной своей кроссовкой пятьдесят какого-то запредельного размера. – Я, право, так неловок, – но ногу, сволочь такая, не убрал.

Двое приблизительно таких же габаритов организма уселись по бокам справа и слева. Так и проехали несколько остановок, один передо мной, двое по бокам, и я с опущенной главой, как тот народ среди элит, которого имеют в виду все, кому не лень. И как зовут, не спрашивают.

На «Комсомольской» вагон опустел. Здоровяки вдруг встали.

– Подвиньтесь, юноша. – Литое тело ощутимо подтолкнуло меня справа.

Я отлетел, как пушинка, и врезался уже в другое тело, тоже весьма не хилое. В то, что слева. Повернул голову вправо: ух, ты, опер Олег, собственной персоной.

– Знакомься, Михалыч, – прозвучало над ухом. – Толя, тот самый, что обидел нашего полковника.

– Вижу.

Я повернул голову. Мы глянули друг на дружку. Он усмехнулся и кивнул.

– Будем знакомы, шалун вы этакий.

– Будем, – грустно согласился я и глянул на экран.

Я ТАК ПОНЯЛ, СКОРО УВИДИМСЯ.

– Разрешите? – Олег кивнул.

УРОД ТЫ, ТЕЗКА, – скорбно заметил я.

THINK POSITIVE, – откликнулся тот и еще смайлик добавил, садист.

Перед «Киевской» Олег прихватил двумя пальцами мою вялую правую ручонку и пристегнул наручником к своей левой.

– Так-то надежнее будет, – пояснил он. – А то уж больно ты, браток, шустрый.

Мы вышли из вагона прямо навстречу целой группе героев. Десять, по-моему, человек. Девять в сбруе, при касках и автоматах.

– Взяли, значит, злодея, – с азартом и победной радостью в голосе проговорил десятый, видимо, старший. Пузатый майор с малиновым носом над роскошными буденновскими усами. Без каски и автомата, зато в бронежилете. – Пакуем? – интересно, кем он меня представлял, наркобароном из Колумбии или серийным, особо опасным попрошайкой из Молдавии?

– Уже, – негромко проговорил Михалыч. – И, это…

– Не надо лишнего шума, – продолжил мысль товарища Олег. – Отзовите спецназ и вертолеты огневой поддержки. Не стоит демонстрировать гражданам картину захвата международного террориста бен Ладена в диетической столовой города Костромы. Скромнее надо быть, ребята.

– Так совместная же операция, – все никак не мог успокоиться бравый майор. Душа явно просила подвига и драйва. – Мы ведь тоже…

– Безусловно, – веско молвил Михалыч, – заслуги вашего подразделения будут должным образом отмечены в рапорте.

– Сверлите дырки в кителях, джентльмены! – добавил Олег. Несильно толкнул меня плечиком. – Ну что, пошли уже, неуловимый ты наш.

И мы двинулись, трогательно, как детишки из садика на экскурсии, держась за ручки. Скромненько, стараясь особо не бросаться в глаза москвичам и гостям столицы. По сторонам разве что не глазели. Потому что сопровождающие лица бдительно отслеживали меня, а я смотрел себе под ноги. И все решить не мог, конец ли это всей игре или только ее начало.