— Ну, он же вернёт...

— Ага, за Жигуль уже вернул! Неужели ты в это веришь?

Но я опять проиграла, меня никто слушать не хотел: Нексия появилась в нашей жизни вместо непрестижных Жигулей. А моё уже и без того тающее с каждым годом уважение Шурик потерял окончательно. Но я продолжала жить с человеком, которого не любила как мужчину и не уважала как мужа. Просто из собственного ложного чувства долга зачем-то ценила совершенно не нужные мне его верность, преданность и любовь. Ну, и привычка, чёрт бы её драл... В общем, моя вина, конечно...

В 2000-м году мы, продав нашу «двушку», купили «трёшку», взяв деньги на доплату снова у моих родителей. И не только на доплату. Пока шла продажа нашей двухкомнатной, новую квартиру уже нужно было выкупать, иначе она «ушла» бы. И мои мама с папой снова выручили: одолжили полную сумму, которую надо было внести. А продажа слегка затянулась... И вот через пару месяцев после нашего переезда в новую квартиру раздался роковой звонок. Я была дома одна.

— Ну, и что происходит? — недовольным голосом спросила мама. — Когда же, наконец, вы вернёте нам деньги?

— Ох, мамуль, я сама испсиховалась! Но, думаю, что вот-вот... Вроде, наклёвывается покупатель...

— Знаешь, это уже слишком! О чём вы думаете? Надо активнее действовать. А то — деньги заняли, а вроде как отдавать не собираетесь!

— Мам, что ты такое говоришь? — ужаснулась я.

— А что я говорю? Первый раз, что ли? То на машину — один раз, второй... Потом просто деньги взял «на дело»...

— На какое дело? — я помертвела.

— Ах, да... Шурик просил тебе не говорить. Ну, да ладно, уже надоело... Года три назад он к нам приехал и говорит: есть верное дело, сулит хорошую прибыль, надо только вложить четыре тысячи долларов, но у меня нет. Дайте мне, а барыши — пополам.

— И вы дали? — заорала я.

— Ты на меня не кричи! Ну, дали!

— Почему мне не позвонили? Из Шурика бизнесмен, как из дерьма пуля! — от ужаса я уже не стеснялась в выражениях. — И ты, ма, это знала, я тебе сто раз говорила! Как вы могли!?

— Он очень просил от тебя это скрыть, предполагал твою реакцию. Мы и скрыли.

— Ну, и как ваши барыши? — я почти ревела.

— Ничего, ноль. Он так потом и сказал, что всё «пролетело». Обещал деньги вернуть со временем...

— Ага... Как за Жигули, как за Нексию, — меня трясло, как в дикой лихорадке.

— Вот именно! — мама повысила голос. — Ладно, те четыре тысячи мы переживём, не та сумма, чтобы психовать. Но почему мы сейчас должны с отцом жить в страхе, что твой Шурик придёт и стукнет нас по головам, чтобы не отдавать ничего за квартиру?

— Ты... ты это серьёзно? — мне казалось, что я сию минуту умру, ведь это уже невозможно выдержать!

— А то!

С минуту я просто молчала.

— Мам, как мне жить теперь после твоих таких слов?

— Как хочешь. Думай. А, главное, продавай квартиру поактивней. И, кстати, не надо говорить Шурику про то, что я тебе всё рассказала. Мы же ему обещали...

Ну, уж нет! Наобещали они друг другу за моей спиной! Больше я молчать не собиралась. Боже, какое ничтожество! Моё неуважение к Шурику в тот день превратилось в бесконечное презрение. Бизнесмен хренов!

Сколько лет я слушала его сказки про то, как скоро мы станем богатыми, потому что он — самый крутой в мире предприниматель. Насколько я понимаю, чтобы быть хотя бы более или менее успешным в бизнесе, нужны предприимчивость, смелость, даже авантюризм, умение рисковать, да и ум не помешает. Ни одного из этих качеств в моём бывшем муже не было. Он — вечно второй-третий-четвёртый, обыкновенный клерк, исполнитель. Ни грамма инициативы, зато много амбиций. Плюс некоторая трусоватость. Какой там бизнес! И те четыре тысячи долларов он, как Лёня Голубков, просто дал какому-то хитрецу, который собрал деньги с бездарных «лохов», обещая отличные дивиденды, и был таков. «Пока живут на свете дураки...».

Наверное, то была последняя капля. Я отчётливо поняла, что с этим человеком жить больше не хочу. Всё, хватит!

Когда Шурик вернулся домой, я встретила его диким криком:

— Как ты посмел? Как ты, дрянь, посмел?

Дальше я кричала, наверное, полчаса без остановки. Я готова была его избить, искалечить, убить! Когда я замолчала, потеряв все силы, первое, что он брякнул:

— Какая же сволочь твоя мать! Я ж просил не говорить тебе...

— И это всё? Всё, что ты можешь сказать? — я думала, что меня удивить уже невозможно, но у него получилось.

— А что ещё? Да, дело у того мужика прогорело, ну, бывает...

— А ты хотел, как в рекламе? «Мы сидим, а денежки идут». А «мужик» пусть крутится и достаёт их, так? Получил по носу, идиот? Надули тебя, как последнего кретина! А заплатили за тебя мои родители. Ты, как всегда, не пострадал ни на копейку.

— Да отдам я им эти деньги, отдам!

— А за Жигули? А за Нексию? Сколько лет уже отдаёшь? Может, посчитаем, сколько ты им должен за все эти годы?

— Но они же тоже пользуются машиной... Я же их вожу, когда требуется...

— Ах ты... — и я дала ему пощёчину.

Он побледнел и только ещё раз тихо повторил:

— Какая же она сволочь, что рассказала тебе... — и тут же получил вторую оплеуху.

С начала 90-х я не была верна мужу. Время от времени, хотя и редко, у меня, как говорится, кто-то был. Я не с гордостью об этом заявляю, отнюдь... Мне стыдно и горько, что так сложилось. Но уж честно так честно, исповедь так исповедь. Так вот, натура моя дурацкая: у меня всегда всё всерьёз, я влюблялась. Иногда это быстро проходило, иногда — не очень. В общем, всё это банально и пошло, как банальны и пошлы миллионы подобных семейных историй. А вот не банально то, что Шурик всегда обо всём знал. Разве я ещё не сообщила, что меня ко всем моим «достоинствам» воспитали честной идиоткой? Я не умею врать родным и близким вообще. Совсем не могу. Поэтому он всегда узнавал от меня о моих романах. В глубине души я надеялась, что он со мной разведётся, сделает то, на что у меня смелости не хватало.

Всякий раз для приличия он страдал. В смысле — «страдал-страданул». Охал, вздыхал, даже принимал иногда сердечные капли. Но очень быстро смирялся.

— Лишь бы ты домой возвращалась! — был его обычный рефрен.

Я — грешная женщина и не оправдываю себя. Но рядом со мной был, увы, не мужчина. Кто этот человек без самолюбия, без гордости и чести? Я затрудняюсь найти название для этого существа. Знаю только, что к сильному полу его отнести никак нельзя. Он должен был бы уйти от меня, развестись или, на худой конец, попытаться выгнать меня из дома.

— Я никогда тебя не брошу, — клялся он вместо этого, — а если ты сама меня прогонишь, то уйду с одной зубной щеткой.