Я опять поела, точнее, перекусила и выпила горячий кофе с коньяком, уж очень я мёрзла! Каждый вечер одно и то же! Видимо, это не прекратится, пока не потеплеет. У меня такое ощущение, что уличный термометр замёрз на отметке -10 и ни туда, ни сюда. Все тело ломит, требует движения, зарядки, плавания, аэробики. Просто чувствую: мышцы стонут, косточки плачут, сосудики ноют. А вот утром опять не будет никаких сил, ни грамма энергии. Зато (чёрт! Чёрт!! чёрт!!!) заболел живот!!! Надоел, сволочь! А вообще такое ощущение, что у меня болит всё! Кроме локтей и ляжек.

Скоро пойду спать, точнее, в спальню — залягу, может, посмотрю телик. Фильм, который Женя смотрит, а я — нет, кончится в первом часу ночи. А мне ужасно «лениво» смотреть такой длинный фильм, не отрываясь, тем более, с Брэдом Питтом, которого я не люблю. Словом, Женя занят до ночи по уши, можно считать себя свободной. Все, заканчиваю, удаляюсь...

20 февраля

Обычное утро, обычное начало дня. Ничего нового или неожиданного. Правда, Женя сказал, что я очень беспокойно спала, металась, а он меня утешал и гладил по головке. Ничего этого не помню, а вот свой сон помню хорошо — очевидно, это он меня доконал. Итак, я родила двойняшек, мальчика и девочку. Где, что, как, от кого — неизвестно. И где я — непонятно, и что за люди вокруг меня тоже. Вроде где-то недалеко бродит мать... И вот я, вроде довольная, но какая-то не вполне счастливая, подбираю им имена. Откуда-то берутся «Люба» и «Слава» (что за чушь!). Но главное, что ужасно мучает меня, не даёт... радоваться, что ли? После мучительных размышлений я понимаю, в чём дело... Я вспоминаю родившуюся Алису, те чувства, которые испытывала тогда, и с горечью осознаю, что ни за что не смогу любить этих малышей даже вполовину той силы, в какую я любила дочку. И я начинаю рыдать из-за этого, жутко рыдать. И ещё я говорю (кому?): «Я смогу их воспитать, я многое поняла, знаю, каких ошибок нельзя делать, я многое могу им дать, но вот любить их...» Словом, ужас.

Подстриглась, подкрасилась. Очень даже хорошо. Довольна. Женя занялся домашними делами — все в укрытие! Ей-богу, лучше для нас обоих впредь вызывать «мужа на час». Так ведь не даст! Но он просто невыносим в эти моменты.

Много думаю о смерти — ничего криминального. Просто, чем больше я о ней думаю, тем меньше боюсь. Тем больше верю, что ПОТОМ что-то есть. Я не боюсь смерти, я боюсь боли, мук, старости. И этого я любой ценой хочу избежать. И избегу. А смерть мне всё больше представляется... радостью, что ли. Нет — освобождением! Вот точное слово. Мне кажется, что я взлечу, освобожденная, из гадкого, больного тела, оторвусь от этой противной, грязной земли... Хей, хей, хей! Нет боли, нет страха, нет муки, нет слабости и вечной тошноты! Вот только этот переход от жизни к смерти должен быть непременно болезненным — закон жизни. Значит, надо, чтобы переход был как можно более коротким и быстрым. Вот над этим и надо размышлять. Уйти быстро и безболезненно. Не от старости, не от болезни — нет! Как для кого-то радостная, ожидаемая перспектива — долгая, счастливая жизнь со всеми ее приятностями, так для меня такой желанной перспективой становится (или уже стало?) грядущее освобождение.

А тем временем надо заняться собой всерьез. Вы будете смеяться, я опять о зарядке. «Ну, на-да!!!» И за волосиками надо получше поухаживать. И за мордочкой. Я, видимо, до последнего дня своего буду стараться делать всё, чтобы хорошо выглядеть, быть опрятной и приятной. Наверное, никакая депрессия не способна выбить меня из этой колеи. Хи... Одной рукой резать вены, а другой поправлять макияж. Супер-картинка! Но это про меня, точно.

Ха, поймала себя на противоречии: если я буду делать зарядку, следить за собой по максимуму, буду активна, значит, у меня будут силы, не так ли? Значит, я буду здорова? Зачем мне тогда смерть-освобождение? А-а, потому что остается душевная боль, опустошенность и сознание полной собственной никчёмности. Впрочем, всё это, скорее всего, мне и не даст нужных сил и энергии. Ладно, посмотрим. По крайней мере, одна дверка всегда остается...

Мне сорок, сорок, скоро сорок один! И уже всё: никому не нужна, ничего из себя не представляю. Неужто я настолько оказалась бездарна? Женя говорит, что это из-за болезни. Возможно, он прав. Конечно, я делала ошибки, свойственные многим людям, но, анализируя, я понимаю, что так напортить своими ошибками я себе не могла. Вспоминаю об упущенных возможностях: три года назад я потеряла как минимум две великолепные вакансии только по той причине, что лежала в трансе из-за травли Шуриком и родителями. Тогда я могла только лежать трупом да принимать «гостей» из «Скорой помощи». Как вспомню, так до кровавых слез обидно!

Женечка смотрит фигурное катание, он его любит, я не очень. Опять свободна. Вот, пишу дневник, таблетки уже приняла, скоро пойду в любимую спальню... А, кстати, надо приготовить беруши: сегодня с утра какой-то грёбаный ремонт меня сильно беспокоил. Ненавижу эти шумы! Они мне полжизни сожрали! Только тишина, абсолютная тишина! Приемлю лишь шуршание кондиционера или бульканье увлажнителя. Смотреть по телеку абсолютно нечего. Почитать? Возможно. Помечтать? Возможно. Только бы больше всякая дрянь не снилась.

Предстоят хлопотливые дни: приедет Женина дочь Вета, её надо будет обязательно пригласить к нам домой и не один раз. И это мне будет совсем не в тягость! Я рада, что она приезжает. Прежде всего потому, что это огромная радость для Жени. Но и мне она уже совсем не чужая. Очень хочу найти в себе силы сходить с Женей на тот антикварный салон, ради которого приезжает Вета. Конечно, Женя захочет побыть с дочкой наедине, этим я могу воспользоваться — может, увидеться с кем? Если меня ещё все окончательно не забыли. Или не обиделись. Ну, никак не могу найти в себе силы снять трубку и позвонить хоть кому-нибудь. С каждым днём всё труднее. Может, надо себя заставлять? Не знаю, возможно, это вопрос к психиатруха.

А спать не хочется, как на грех. Интересно, что поделывает Алиса? Сегодня её дневниковый сайт не работает, так что «отследить» её я не могу. Да и у нас комп совсем очумел — не входит в сеть, хоть тресни! А отец, видимо, крайне редко залезает в Инет и не проверяет почту. Сколько дней назад я ему письмо направила — у-у! Никак. Или игнорирует? Я ведь всего лишь навсего ещё один Сашкин рассказ попросила переслать. Да нет, конечно, просто не лезет он в Инет. А звонить не хочу: лишний звонок туда — лишние нервы.

Да, «я плохой физик и плохая жена». Знаю. Любовь, как известно, зла, и козлы этим пользуются. За сим — до встречи в эфире.

Не один раз я пыталась поговорить с мамой о моих отношениях с первым мужем. Поплакаться, если хотите, найти понимание, даже получить совет. Она же всем всегда даёт мудрые советы, почему же я не могу на это рассчитывать? Но всякий раз мама почти кричала:

— Нет-нет-нет, я ничего не хочу знать! Это ваши дела, пожалуйста, не посвящай меня в них!

— Мам, когда ты спрашиваешь меня «как дела», ты хочешь услышать правду или формальное «нормально»? Зачем тогда ты интересуешься?