Проекты на работе множатся и грозят погрести нас с Катей под своей губительной лавиной. Встречи не укладываются в намеченный график. А клиенты с недавних пор все чаще и чаще рекомендуют наше агентство друзьям, убеждая в том, что сарафанное радио работает куда эффективнее таргетированной рекламы.

Так что вскоре мы принимаем назревшее решение и доукомплектовываем штат несколькими сотрудницами. Рыженькой Верой, блондинкой Надей и жгучей брюнеткой Любой, которых мы с самого первого собеседования называем ВИА Грой. Пожалуй, эти девчонки могли бы составить конкуренцию известному вокальному трио, но вместо этого они ударно трудятся в нашем офисе и прилично разгружают нас с Катериной, без утреннего кофе похожей на Кентервильское приведение.

И, если на работе все постепенно налаживается, то на семейном поприще самая важная битва только грядет. Мы с Игнатом долго и нудно готовимся к разговору с Варей, упорно оттягиваем этот момент и отбрасываем десяток вариантов, не остановившись ни на одном. По ночам читаем заумные книжки по психологии, пересматривает кучу различных тренингов и пытаемся найти свой идеальный рецепт, которого не существует.

В день «икс» мы грызем ногти, обливаемся холодным потом и вздрагиваем, когда в коридоре появляется Сергей, посвятивший Варваре не один год своей жизни и имеющий такое же право на эту беседу. И теперь уже мы втроем кусаем губы и робко мнемся прежде, чем начинаем объяснять дочке, что мы все ее безгранично любим, поддержим в любой авантюре и что, вообще, два папы лучше, чем один.

Окончив нашу сбивчивую сумбурную тираду, мы замолкаем и вовсю предаемся панике, сковавшей позвоночник и скрутившей живот. Ждем вердикта нашего самого строгого судьи и с облегчением выдыхаем, когда моя не по годам взрослая кроха по очереди нас обнимает и засыпает ворохом провокационных и не очень вопросов. На которые мы последовательно отвечаем несколько часов, а потом плюем на все и забуриваемся в нашу любимую пиццерию — заедать полученный стресс теплой ароматной Пепперони.

Насытившись и обсудив мелочи, мы провожаем Аристова до такси и отправляемся собирать вещи. Пакуем все наши платья-кофты-баночки-скляночки в три здоровенных чемодана. С особой заботой складываем Варины принадлежности для рисования в отдельную коробку. После чего прощаемся с квартирой, ставшей нам на какой-то период домом, и переезжаем на другой конец Москвы к Крестовскому, успевшему переоборудовать гостевую комнату в детскую и даже развесить несколько наших совместных фото по стенам.

С завидным энтузиазмом мы метим новую территорию резинками для волос, заколками, расческами и бог знает, чем еще. Но Игната этот факт, кажется, совсем не смущает. Он не высказывает нам ни единой претензии и вообще являет собой образчик выдержки и терпения.

Наверное, он в самом деле желал этого отцовства, поэтому сейчас пытается восполнить каждую потраченную когда-то впустую секунду. Проходя мимо Варьки, он часто подхватывает ее на руки и кружит, пока та заливисто и громко пищит. Растрепывает ее золотистые волосы, заплетенные в косы, и бережно целует в макушку, как будто она — главное сокровище в его жизни. А вечерами он не редко подменяет меня и с искрящимся удовольствием читает Варваре сказки, примеряя на себя роли царевичей, султанов, волков.

И я так глубоко во все это погружаюсь, что практически забываю о судебном заседании, назначенном на одно ясное летнее утро. Бегаю по комнатам с криками «проспала», второпях вливаю в себя порцию горького кофе и выметаюсь на лестничную клетку под аккомпанемент звонких смешков двух моих самых близких людей.

— Все без волокиты, как я и обещал. Поздравляю, Лиль.

— Спасибо, Сереж.

Стойко вытерпев получасовую задержку, мы подтверждаем твердость намерения развестись и выслушиваем решение суда, кладущее конец нашему браку. Выскальзываем в коридор, широко улыбаясь, и ощущаем себя бессовестно, непозволительно свободными. Минуем турникет и обмениваемся последними фразами до того, как разбежаться в разные стороны.

— Как там твоя Ева?

— Сложно. Но я стараюсь.

— Удачи, Аристов! Я в тебя верю.

Хлопнув бывшего супруга по плечу, я первая скатываюсь с лестницы и маленьким озорным вихрем несусь к парковке, где виднеется автомобиль Крестовского. Сдернув надетый по официальному случаю пиджак, я перехватываю его в руку, пересекаю несколько метров раскаленного асфальта и запрыгиваю на пассажирское сиденье, возвращаясь в свою персональную зону комфорта.

Секунда. Другая. Третья. Кровь ударяет в виски. Пульс шкалит. Низ живота ноет. И я теряю контроль, отбрасываю мешающую ткань назад, обхватываю лицо Игната ладонями. Очерчиваю подушечками пальцев его острые скулы, залипаю на точеных чертах и напрочь теряю рассудок, когда Крестовский языком раздвигает мои губы. Плавит, ласкает и подчиняет так умело, что я рассыпаюсь на мириады маленьких оголтелых искр и еще долго не могу прийти в себя.

— Помчали, пока нам штраф не выписали. За нарушение общественного порядка.

С третьей попытки восстановив сбившееся дыхание, я кое-как поправляю измятый шелковый топ и никак не могу перестать касаться Игната. Мне так его мало, что я ежесекундно трогаю его запястье, изгиб локтя, ключицу. Вырисовываю узоры вокруг родинки у него на подбородке и беззаботно смеюсь, когда машину немного ведет на повороте и я сползаю ближе к двери.

— Лиля, если ты не прекратишь это безобразие, мы с тобой никуда не доедем. А нас Варя ждет.

Лукаво подмигнув, сообщает Крестовский, и я на какое-то время затихаю. Провожаю взглядом проносящиеся мимо новостройки, восхищаюсь светло-голубым небом и считаю крохотные перистые облачка. Чувствую себя защищенной, как будто вокруг меня возвели надежные неприступные стены, и совершенно точно могу во всем положиться на мужчину, выкручивающего руль и глушащего мотор.

— Пойдем, принцесса.

Обогнув автомобиль, Игнат помогает мне выбраться и прижимает так нежно к своему боку, что у меня сердце заходится и слабость растекается по всему телу. А уже через пять минут мы оба приклеиваемся к клочку зеленеющей травки и с волнением наблюдаем за самой трогательной картиной, свидетелем которой мне довелось быть.

Неподалеку от колеса обозрения наша Варька сидит на шее у Дмитрия Алексеевича и беспечно перебирает пряди его волос с легкой проседью. Крестовский-старший тормозит у небольшого разукрашенного лотка и покупает сладкую вату для внучки. И оба они светятся от такого всеобъемлющего неподдельного счастья, что мне до безумия хочется поставить этот момент на паузу и зациклить его навечно.

Игнат,

спустя полтора месяца