– Это был эксперимент по искусственному созданию истинных пар, – говорила Ени, глядя куда-то в одну точку. – Впрочем, многие это слышали. Добровольцев было несколько, среди них я и Эйдль Сундстрем. Талантливые ученые, отдававшие все свое время работе, но за долгое время так и не сумевшие найти пару. – Она чуть криво усмехнулась. – С моей стороны все удалось. Я в него влюбилась. Была идеальным подопытным. Но Эйдль оставался холоден. Поначалу мы не могли понять, что происходит, а потом выяснилось, что он сходит с ума и эксперимент только все усугубляет. При этом параллельно наши ученые работали еще над…

Ени смолкла, но под пристальным взглядом Торгнира вынуждена была продолжить. От меня не укрылось, что она не хочет говорить, однако нет другого выхода. Хм, а когда это бравый дед успел устроиться рядом с бабулей? Глаз да глаз за ними нужен!

– Мы прощупывали территорию рядом с провалами. Искали слабые точки, пытались привлечь из других миров тех, кто смог бы стать парой нашим людям. Но пока успеха не достигли.

– Своих не надо в ледышки превращать, – проворчал Лешка, поправляя очки на переносице.

Хотела бы я посмотреть, каково бы им было, если бы жители других миров выдернули свергийца из привычной среды и резко перенесли в другое место. Впрочем… по отношению Эйдля я уже поняла, что ледяные не склонны к сантиментам. Украл, закрыл, поимел, не выпустил – вся философия. При этом, кажется, и у женщин такая, просто они выступают тоже в роли доминанты.

К тому же в это время никто понятия не имел, что результат эксперимента уже есть.

– Почему ты сбежала? – хмуро спросил Торгнир.

– Я поняла, что у меня с Эйдлем ничего не получится, – сказала Ени, смело посмотрев ему в глаза. – Поняла, что, если слишком затяну, могу сойти с ума. Ну и прекрасно понимала, что меня могут попросту не выпустить. У нас не любят смотреть на участников провалившихся экспериментов. Особенно если этот смотрящий – сумасшедший.

– И как только его допустили вообще к эксперименту? – невольно вырвалось у меня.

– Это были его разработки, – пожала плечами Ени, – к тому же его отец – не последний человек в Карлсунде. Он сам этим занимался, но потом сумел отыскать себе женщину из вашего мира. И не сразу определил, что с Эйдлем что-то не так.

Некоторое время все молчали, понимая, что слова излишни.

Время неумолимо шло, за окном смеркалось.

Меня не оставляли мысли об Арне. Уже даже появилась мысль связаться с Гуннаром, чтобы узнать хоть что-то, когда раздался звонок виддера. Сердце застучало быстрее. Мы с Торгниром одновременно метнулись к нему, но дед оказался проворнее.

На мониторе показалось лицо незнакомого мне мужчины. Не молод, но и не стар. Глаза спокойные, серые как осеннее небо. И смотрит так, будто видит твою душу. А еще кого-то неуловимо мне напоминает.

– Хорошо, что вы тут все вместе, – без приветствия произнес он. – Торгнир, возьми афлай. Ты нужен здесь, на Острове Зимнего Ворона. – Потом он перевел взгляд на меня. – Полина, вы тоже очень нужны. Речь идет о жизни и смерти Арне. Объяснять времени нет. Чем быстрее вы будете здесь, тем лучше.

На остров мы прилетели быстро. За это время Дагур рассказал очень неутешительные вещи. Арне… погиб. То есть не совсем. Вроде имеется возможность вернуть его к жизни. Но очень слабая, призрачная.

Он все говорил и говорил, а я будто погрузилась в пустоту и не понимала, что происходит. Мозг отказывался обрабатывать информацию. Арне умер… Эйдль тоже. Но этот меня не интересует. Арне…

Горло перехватило, я сглотнула. Слез не было, просто невозможность осознать.

Торгнир с беспокойством взглянул на меня:

– Полина?

– Я держу себя в руках, – хрипло выдохнула я, уставившись на панель управления.

Держу… что мне еще остается делать. Только пальцы впились в серебряный браслет, который подарил Арне. Погладила прохладный металл, упрямо сжала губы. Не время плакать, не время. Сначала сделаем все, что возможно, думать и страдать будем потом.

Дагур в реальности оказался еще внушительнее, чем на экране виддера. Скала, утес, камень. Но при первом взгляде на него мне почему-то стало спокойнее. Будто дремавшая в уголке надежда подняла голову и загорелась ярким лучом.

Рядом с ним стоял Гуннар Бренхе. Оба кратко изложили, что можно сделать для спасения Арне. Вернее, возврата к жизни. Это звучало дико и странно, но я была согласна на все.

– Нам потребуется твоя кровь, Полина.

Я только кивнула. Кровь, да… хорошо. Арне не пожалел ради меня своей жизни, а это всего лишь кровь.

– Надо дождаться темноты, – произнес Гуннар. – Идем в дом.

Только зайдя туда и увидев в комнате фотографию Дагура, рядом с которым, склонив белокурые головы ему на плечи, стояли Сюрла и Свейн, я поняла, что он их отец. Вот откуда сходство.

Когда на небе показался афлай, на котором было тело Арне, меня не выпустили из дома.

– Тебе лучше его не видеть, Полина, – отрешенно сказал Дагур, в глазах которого будто появился серый лед. – Перед внутренним взором держи его живым. Таким, каким помнишь и любишь. Это поможет.

Легко сказать – сложнее сидеть без движения. Про Арне сейчас все мои мысли, однако мозг вскипал от того, что я не могу ничего сделать. Я осталась одна, мужчины ушли на улицу.

Неожиданно в доме погас свет. По позвоночнику пробежал холодок, я невольно сжала кулаки и осторожно подошла к окну. За ним тоже темно, только вдалеке горит странный огонек, свет от него исходит холодный такой, голубоватого оттенка. Я смотрела на него – и казалось, что сама медленно окутываюсь инеем.

Дверь в комнату открылась. Я резко обернулась, сердце заколотилось в горле.

– Полина, не бойся, это я, – успокоил Дагур.

В мгновение ока он оказался рядом. Сухие пальцы коснулись моего запястья.

– Готова? – чуть хрипловато спросил он.

– Готова, – эхом отозвалась я.

Ледяное лезвие прижалось к коже. Боль вспыхнула огнем, пробежала от ступней до макушки, будто резали вовсе не руку. Дагур положил ладонь мне на плечо.

– Все хорошо, – снова прозвучали его слова, только от них словно зазвенел в голове огромный колокол. – Сядь.

Не знаю, каким образом нашла кресло и практически упала в него. Перед глазами, будто в ускоренной перемотке, проносились кадры с Арне. Вот он, смешно поморщившись, разгребает завалы на втором этаже. Вот готовит нам ужин, рассказывая про случай, когда они с Йонне оказались в лодке посреди озера, а весла потеряли. Вот возле дверей аэропорта очень тепло и немного смущенно улыбается мне, щурясь от жаркого херсонского солнца.

Я сделала глубокий прерывистый вдох. Порез на запястье ныл и горел, но не было сил встать и обработать рану. Пальцы здоровой руки снова потянулись к браслету, обагрившемуся моей кровью, и сжали его.