Беатриче: – Ты же знаешь, я могу довольно долго обходиться одним солнечным светом.

Кэтрин: – Знаю. И это ужасно странно. Ты иногда все-таки бываешь ужасно странной.

Беатриче: – Не знаю, было ли у тебя такое намерение, но я приму это как комплимент.

– Ну что вы, это всего лишь мой долг, – сказал Ватсон. О, боже, он накладывает себе еще этой поросячьей еды. Трудно было разглядеть при свете газовой лампы, но Кэтрин готова была поклясться, что он покраснел.

Беатриче: – Доктор Ватсон и правда самый верный и преданный друг на свете.

Жюстина: – Просто друг? Как Кларенс, да?

Беатриче: – Ну нет, Кларенс – это совсем другое.

Мэри: – Бедный доктор Ватсон. Мне его так жаль.

Беатриче: – Вы все меня неверно поняли.

Кэтрин: – Верно-верно.

Утро пятницы выдалось ясным и солнечным. К половине девятого Кэтрин с Беатриче стояли на платформе Чаринг-Кросского вокзала, уже распрощавшись с миссис Пул и с Элис, которая за завтраком показала им, как умеет исчезать.

– Смотрите, мистер Мартин показал мне, как это делать! Нужно просто научиться контролировать волны. На самом деле я, конечно, не исчезаю, но вам кажется, что меня нет. Это настоящая наука – стоит только понять, что нас окружают энергетические волны…

Пожалуй, хорошо, что они уезжают на континент, подумала Кэтрин. Если Элис так и будет без конца трещать о принципах месмеризма, скоро ее невозможно будет выносить. Два фунта за статью Кэтрин пришли как раз вовремя, и она успела выписать чек миссис Пул. Она надеялась, что вместе с теми деньгами, которые еще остались в банке, и с теми, что дал ей Атлас, этого хватит, чтобы хозяйство на Парк-Террейс, 11, продержалось до их с Беатриче возвращения – хотя кто знает, когда они вернутся! А пока их дорожные расходы покроет цирк, и вскоре, как она надеялась, у них будет куча денег: она не сомневалась, что представления будут иметь успех.

На платформе, рядом с небольшой кучкой сумок и чемоданов, стояли Лоренцо, зулусский принц, мадам Зора, Атлас, Саша – мальчик-собака, гуттаперчевые близнецы Джеллико, Полковник Шарп – метатель ножей и другие артисты, чьи номера, по мнению Лоренцо, должны были прийтись по душе континентальной публике.

Кэтрин нашла купе для себя и Беатриче, открыла оконную раму до конца и не пустила к ним больше никого.

– Ты что, серьезно хочешь упасть в обморок раньше, чем мы доедем до Дувра? – сказала она Кларенсу, когда он предложил составить им компанию. – Я-то, по крайней мере, привыкла к Беатриче и, если нужно, могу выйти и погулять по коридору. А ты, пока заметишь, что происходит, будешь уже лежать без чувств!

– Думаешь, я испугаюсь какого-то пустякового яда? – спросил Кларенс, прислоняясь к косяку двери. Он улыбался и держал руки скрещенными на груди – это означало, что, даже если сейчас она выиграет спор, это будет лишь временная победа.

– Дай ты ей отдохнуть хотя бы! – сказала Кэтрин. – У нас было всего два дня на сборы, и мы просидели за полночь, чтобы успеть дошить ей костюм. Даже я помогала, а я никогда не берусь за иголку. А теперь она хочет поспать. Неужели тебе интересно смотреть, как она спит?

– Ну ладно, – сказал он, не теряя своего обычного добродушия. – Зайду к вам в Дувре. Ты гляди, сама не отравись, Ушастик.

Кэтрин смотрела на проплывающую за окном станционную платформу и думала о том, когда же она теперь снова увидит Лондон, и о том, как-то там Мэри и Жюстина. Отыскали ли они уже Люсинду Ван Хельсинг? Почему больше не присылали телеграмм? И знают ли в Обществе алхимиков о том, что они с Беатриче покидают Англию? Была ли за ними слежка? Она заранее с ужасом подумала о том, как они будут пересекать канал. Она всей душой ненавидела любые плавучие суда.

– Как вы думаете, долго они там еще просидят? – спросила Мэри. Если верить ее часам, Диана провела в кабинете доктора Фрейда уже целый час. Один раз она услышала громкий заливистый смех – Дианин.

– Очень жаль, что вам здесь нечего почитать, – сказала Ханна, поднимая глаза от своей книги немецких стихов, которую нашла здесь, на полке. Приемная оказалась достаточно уютной: обои с узором, диван, обтянутый темно-красной синелью, столик на коротких ножках, на котором были разложены журналы – все на немецком. На полках был большой выбор книг на разных языках: немецком, французском, испанском, итальянском. А вот на английском, к сожалению, только полное собрание сочинений Шекспира и «Антропология: введение в исследование человека и цивилизации» сэра Эдуарда Тайлора. Ни для того, ни для другого у Мэри не было настроения, и она стала листать журналы, разглядывая фотографии австрийских дам в придворных костюмах, рекламу мыла, корсетов и каких-то флакончиков – она решила, что это лекарства. О чем же этот психоаналитик говорит с Дианой так долго?

Она подошла к окну и выглянула во двор, где располагались конюшни. Окно было открыто. До нее донесся слабый запах лошадей и сена. Это напоминало Лондон, но в солнечном свете чувствовалось что-то трудноопределимое – какая-то непривычная яркость, напоминавшая о разнице в климате.

Вдруг она услышала, как дверная ручка повернулась.

– А, фройляйн Джекилл, – сказал Фрейд. – Прошу прощения за то, что заставил вас ждать так долго.

И отчего это здесь, на континенте, все так прекрасно говорят по-английски, а вот она ни одного языка, кроме английского, не знает? Это просто стыд и позор, вот что. Надо бы попросить Жюстину помочь ей подтянуть немецкое произношение.

Зигмунд Фрейд оказался представительным мужчиной с густыми темными волосами и бородкой, едва начинающей седеть. Он курил сигару – мистер Холмс наверняка сразу определил бы марку, – и пепел осыпался на лацкан его шерстяного костюма.

– Если вы будете так любезны пройти в кабинет, я хотел бы немного побеседовать с вами.

– Конечно, – растерянно ответила Мэри. О чем ему с ней говорить?

Она прошла за ним в кабинет и удивленно огляделась. Кабинет оказался гораздо больше, чем она ожидала. Тут тоже были полки, заставленные книгами и разными антикварными вещицами: горшками, вазами, всевозможными фигурками, на вид в большинстве своем старинными. С самой верхней полки смотрели какие-то античные бюсты. В центре комнаты стояла кушетка, а на ней сидела Диана и подскакивала так, что пружины скрипели.

– Прекрати сейчас же, не ломай доктору Фрейду мебель, – сказала Мэри.

– А ты тут не командуй. Не у себя дома, – ответила Диана, но подскакивать перестала. – Ну так что, мы закончили?

– С вами – да, – ответил Фрейд. – Но я хотел бы еще немного побеседовать с вашей сестрой, наедине. Вы позволите?

– Как хотите, – сказала Диана. – Но в ней вы ничего интересного не найдете. Она ни капельки не сумасшедшая. Она нормальная, нормальней не бывает.