– Нет, из Хакни, – усмехнулась мадам Зора. Теперь ее акцент не так уж трудно было определить: лондонский выговор с ист-эндскими модуляциями. – Но моя мать действительно родом из Индии – из Лахора, как она мне говорила, хотя сама я там никогда не бывала. Мой отец был там солдатом – потом дослужился до сержанта. Он женился на ней, хотя и знал, что семья отречется от него из-за женитьбы на туземке. Теперь они живут в Лондоне и держат шляпный магазин на Шордич-Хай-стрит.

– Это от нее вы выучились заклинать змей?

– Как бы не так! – рассмеялась мадам Зора. Она их не выносит, говорит, у нее от одного их вида волосы дыбом встают. Нет, она не одобряет мое занятие, вот па – тот относится с пониманием. Я в семье, можно сказать, бунтарка. Шестнадцати лет сбежала в цирк и училась своему ремеслу у самой Медузы. Я имею в виду мадам Медузу – это был ее сценический псевдоним в цирке Балдессари, в том, что раньше носил имя Бартольди, пока там не сменилось руководство. Она и научила меня всем трюкам. А как вы догадались, что я, – она снова изобразила иностранный акцент, – не «таинственная мадам Зора»?

– В цирке все не те, кем представляются, – сказала Кэтрин. – Кларенс – не зулусский принц, а я, конечно же, никакая не женщина-кошка. То есть в каком-то смысле да, но не в том, в каком изображаю это на сцене.

– А это правда, что ядовитая змея может вас укусить и вам это не повредит? – спросила Беатриче.

– Ну конечно, если сначала вырвать ей зубы, – сказала Зора. – Обычно я так и делаю. Некоторым змеям оставляю, если они у них не слишком острые, но тогда непременно сцеживаю весь яд перед представлением. Тогда публика может полюбоваться следами зубов у меня на руке – это всегда производит впечатление.

– Понятно, – сказала Беатриче, явно разочарованная. Кэтрин сначала удивилась, а потом поняла. Какая же она глупая. Ну конечно – для Беатриче это много значило бы, если бы нашелся кто-то, на кого не действует яд. Хоть одному человеку она могла бы пожать руку без защитных перчаток.

– Прошу прощения, – сказала Кэтрин. – Я была бы рада еще поболтать, но у нас с Беатриче много дел перед отъездом.

– Да, я слышала, вы едете с нами в веселый Париж, – сказала мадам Зора. – Уверена, у нас еще будет сколько угодно времени для разговоров!

– Рад был познакомиться с вами, мисс Раппаччини, – сказал Кларенс, поднимаясь и раскланиваясь.

– И я рада, – сказала Беатриче, улыбаясь и опуская глаза с таким видом, какой всегда бывает у девиц, когда они уже готовы в кого-то по уши втрескаться.

Беатриче: – Вот уж неправда!

Диана: – Да ладно тебе. Признайся, тебе нравится Кларенс.

Беатриче: – Кларенс мне просто друг. Друг, которого я не хочу отравить.

Диана: – Ну, а если бы ты не была ядовитой?

Беатриче: – Но я ядовита, и с этим ничего не поделаешь. Разговор окончен, как говорит Мэри.

Мэри: – Я так говорю? Серьезно?

– Что ж, значит, до завтра? – сказал Кларенс, отлично понимавший, что с ней происходит. Надо сказать, почти все мужчины это сразу понимают.

– Нет, – сказала Кэтрин, – завтра я приду без нее. Ты и так уже надышался ядом, хватит с тебя. Увидитесь в пятницу на Чаринг-Кросском вокзале. Идем, Беа!

Если бы Беатриче не была ядовитой, Кэтрин силой утащила бы ее из этого чертова пансиона. Не хватало им еще одной проблемы, в придачу ко всем остальным. А мужчины – это всегда проблемы, всегда! Или, по крайней мере, затруднения.

– Твой друг, мистер Джефферсон, – обворожительный человек, – сказала Беатриче, когда они уже шли к вокзалу Сент-Панкрас, где можно было сесть в омнибус. – Он рассказывал мне о Бостоне, о том, как учился там в юридической школе. Кэтрин, если у него есть диплом адвоката, почему же он изображает зулусского принца в цирке Лоренцо? Как-то нелогично.

– Во-первых, если ты ждешь от этого мира логичности, тебе придется разочароваться. Во-вторых, у циркачей не принято ни о чем друг друга расспрашивать. У нас у всех что-то есть в прошлом, Беа, иначе бы мы там не оказались. Он никогда не спрашивал меня, почему я стала Женщиной-кошкой, а я никогда не спрашивала его, почему он стал зулусским принцем. А в третьих – Кларенс мой самый старый друг в этом цирке. Это он первым помог мне сделать номер Астарты. Я никому не рассказывала об острове Моро, пока не встретила Жюстину, – только ему одному, и он сохранил эту тайну, как настоящий друг. Мне бы очень не хотелось, чтобы его отравили.

– Да, конечно, – отозвалась Беатриче с горечью в голосе. Может быть, она вспомнила своего возлюбленного, Джованни, которого нечаянно отравила своим ядом и который умер, выпив, как он думал, антидот? Да, наверное. Но сказала только: – Вот и омнибус подходит. Я не хотела тебя злить, Кэтрин.

– Ты и не разозлила. Нисколько, правда. – Кэтрин чертыхнулась про себя – ей совсем не хотелось обижать Беатриче. Ну вот, пожалуйста. Затруднения уже начались. – Я просто волнуюсь – обо всем сразу. Больше всего за Жюстину и Мэри – ну да, даже и за Диану. Как бы мне хотелось оказаться там, в Будапеште, или где они сейчас. Давай позаботимся о том, чтобы попасть туда не позже двадцатого, ладно? Я не хочу, чтобы они угодили в какую-нибудь ловушку, во всяком случае, одни, без нас. Миссис Пул предупредила мисс Мюррей телеграммой, но что может сделать гувернантка против Сьюарда и Ван Хельсинга – да еще неизвестно, какие силы у них в распоряжении?

– Я понимаю, – сказала Беатриче. Коротко, не снимая перчатки, она сжала Кэтрин руку повыше локтя – это было единственное прикосновение, какое она могла себе позволить. – Мы успеем вовремя и поможем им, обещаю.

Они поднялись на верхний этаж омнибуса и сели там: Беатриче всегда старалась занять место наверху, чтобы никого не отравить в закрытом салоне.

– Итак, – сказала Кэтрин, – предлагаю зайти домой, поесть чего-нибудь, а затем отправляться прямиком на Бейкер-стрит. Я обещала миссис Пул рассказать мистеру Холмсу о том, что мы задумали.

Беатриче кивнула. Кажется, она была все еще расстроена, но что же Кэтрин могла с этим поделать? Правда есть правда, даже если ее неприятно слышать. Она не хотела, чтобы с Кларенсом случилось то же, что с Джованни.

Когда они добрались через Мэрилебон-роуд до Парк-Террейс, 11, оказалось, что там их дожидается Ватсон. Не успели они войти, как в прихожей возникла миссис Пул и сказала:

– Доктор Ватсон. В гостиной. Хочет вас видеть сейчас же. Ужасно взволнован. Я принесу чай.

Сняв шляпки, а Кэтрин – и перчатки, они без промедления прошли в гостиную. Ватсон был там, курил трубку и расхаживал взад-вперед перед камином.

– Мисс Моро, мисс Раппаччини, может быть, вы видели Холмса или получали от него какие-нибудь известия? – Он глядел на них встревоженно. – Дома его нет с четверга – после обеда он сказал, что отправляется на встречу со своим братом Майкрофтом. Для него довольно обычно исчезать на какое-то время, когда он ведет расследование, но в тот день ничто не говорило о том, что он не вернется вечером, и он ничего с собой не взял. Вся его одежда, зубная щетка, бритвенный прибор – все осталось на Бейкер-стрит.