– С добрым утром, Полли, – откликнулся Джим.

Но он явно не собирался спрашивать, что она делает ни свет ни заря на пустой серой стоянке, нацепив на голову мокрую сетку для волос.

– Могу я заинтересовать тебя булочкой? – бодро спросила Полли.

Джим посмотрел на нее.

– Мне готовит сэндвичи мама, – угрюмо ответил он. – Ну, когда я хожу на рыбалку.

– А тебе не хотелось бы попробовать что-то другое?

Джим выразительно тряхнул головой:

– Моя мама знает, какие я люблю сэндвичи, понимаешь? Сыр и пикули, и чтобы сыр был отдельно от пикулей.

– Ладно, такого у меня нет. Но у меня есть булочки.

Джим снова потряс головой:

– Не-а, после сэндвича булочек не хочется. Хочется «Кит-Кэт».

И он потащился дальше под проливным дождем в своем потрепанном дождевике и веселой желтой зюйдвестке на лохматой голове.

– Ладно, пока! – крикнула ему вслед Полли. – Удачи на рыбалке!

Она подняла тент над окошком; это далось с трудом, и Полли сомневалась, что получилось идеально, но в итоге она все же справилась. Потом вернулась в фургон – там хотя бы было тепло благодаря печи. Даже слишком тепло; пришлось открыть заднюю дверь, когда печь по-настоящему разогрелась, и ничего тут не было хорошего, потому что внутрь стали залетать капли дождя, а потом Полли посмотрела на две сотни булочек, гадая, не проявила ли она излишний оптимизм в первый день работы.

Она говорила об этом в городе, но не слишком часто, потому что на самом деле ей не очень хотелось, чтобы разлетелся слух об открытии конкурирующей точки. Полли не была уверена, что Малкольм не найдет способа помешать ей, его ненависть к ней казалась слишком сильной.

«Так вот каков твой план маркетинга? – спрашивала ее Керенса. – Отважно».

И вот теперь Полли сидела одна в своем веселом вишневом фургоне, жалея, что не прихватила с собой книгу, чувствуя себя единственным человеком на мили и мили вокруг, единственным человеком во всем Корнуолле. Она посмотрела на аккуратные ряды булочек и дала себе зарок, что не съест их сама.

В девять утра какая-то чайка уселась прямо на ступеньки фургона – иногда эти птицы становились чересчур наглыми, – и Полли сообщила, куда той следует отправиться, в самых крепких выражениях. На чайку это не произвело никакого впечатления, она громко крикнула, уставившись маленькими глазками на булочки.

– Я никогда не пинаю птиц, – серьезно сказала ей Полли. – Никогда. Ни разу за миллион лет не пнула. Но что я собираюсь сделать, так это притвориться, что сейчас тебя пну, и посмотрим, как это сработает.

Она выставила вперед ногу. Чайка не обратила на это внимания. Полли еще раз прикрикнула на нее. И получила в ответ презрительный взгляд. Тогда Полли зарычала, как лев. Это помогло, чайка попятилась и взлетела, однако Полли вовсе не была уверена, что сможет изображать царя зверей весь день.

Она вздохнула и посмотрела на свой телефон.

Сообщение от Керенсы.

Рановато, решила Полли.

И написала:

Потом, немного подумав, удалила текст и, рассчитав, что в Саванне сейчас три часа ночи, вздохнула.

Она смотрела на дождь и приказывала себе успокоиться – ей случалось попадать и не в такие передряги, – потом сердито гадала, сколько именно дней ей придется повторять себе: «Не тревожься, бывало и хуже». И тут какой-то автомобиль въехал на стоянку; это был «БМВ» агрессивного вида, довольно потрепанный. Полли быстренько натянула поглубже на голову сетку на тот случай, если приехал кто-то из муниципального совета, и приклеила на лицо бодрую улыбку – вдруг явились представители власти. Но это не были ни те ни другие.

– КАКОГО ЧЕРТА ВООБЩЕ ВЫ ТУТ ДЕЛАЕТЕ?

Малкольм вылетел из машины, багровый от ярости и похожий на злого карлика Румпельштильцхена.

– Что это за ЧЕРТОВЩИНА?

Полли тоже зарделась. Она знала, что рано или поздно придется столкнуться с чем-то подобным, хотя любая конфронтация попросту ей претила и предстоящее выяснение отношений казалось пыткой.

Она посмотрела в сторону, желая, чтобы рядом оказался Рубен. Ему такое нравилось. Он тут же ввязался бы в склоку. И даже наслаждался бы этим. Керенса тоже, она не стала бы увиливать. Даже Хакл, пожалуй, сумел бы разрядить обстановку, правда действовал бы спокойно.

Но Полли почувствовала себя ужасно, она была напугана и, более того, запаниковала, оттого что сейчас начнутся разборки с человеком, настроенным против нее. Однако в следующую минуту эти страхи показались ей глупыми: почему она все воспринимает так близко к сердцу? Она взрослый человек или нет? Надо справиться с этим, иначе какого черта она вообще называет себя деловой женщиной?

– Это просто фургон, – пискнула она.

– Нет! Это грязный план погубить мои средства к существованию! – заорал Малкольм, хотя было всего десять утра, а его «средства к существованию» должны были работать уже пять часов. – Вы что, решили добиться, чтобы моя мать умерла от голода? Таков ваш замысел? Вы пытаетесь все уничтожить? Вы и впрямь такая сука?

Полли покачала головой.

– Нет, – заговорила она. – Ничуть. Это просто… – Она приказала себе не плакать. Хакл ни за что бы не расхныкался. – Это просто… это просто единственное, что я умею делать.

Малкольм уставился на нее:

– Значит, вы готовы вырвать у человека кусок хлеба изо рта, хотя это его хлеб по праву?

– Что? Нет. Не в этом дело! Ну…

Малкольм подошел ближе: его красное прыщеватое лицо неприятно контрастировало с макинтошем горчичного цвета.

– Вы знаете, – буквально выплюнул он, бешено сверкая глазами, – я хотел стать профессионалом!

– Профессионалом какого рода? – дрожащим голосом спросила Полли.

– Трубачом! – ответил Малкольм, и его ответ прозвучал как нечто само собой разумеющееся. – И когда я не смог найти работу – потому что эта сфера совершенно заглохла, и, кстати, тут дело не в том, что́ вы умеете, а в том, кого вы знаете, – так вот, когда мне перекрыли кислород, я не позволил себя уничтожить, вам ясно?

– Не совсем… – пробормотала Полли, глядя в пол.

Она понимала, что не слишком хорошо справляется с ситуацией, и пыталась припомнить наставления Керенсы в том, как обрести уверенность в себе.

– Я просто взял себя в руки и никогда не оглядывался, и посмотрите на меня теперь!

«Ну да, скачешь тут на мокрой автостоянке в десять утра», – подумала Полли.

– Дурацкая чертова труба!

– Скучаете по музыке? – робко спросила Полли.