Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хакл неловко сидел за изысканно накрытым столом в доме своей бывшей подруги, безупречном до крайности. Ему меньше всего хотелось находиться здесь. Но, услышав, что он в Штатах, Кэндис настояла на его визите, а ей трудно было отказать. Странно, думал Хакл, ему понадобилось так много времени, чтобы забыть ее, а теперь, когда она уже была обручена с весьма подходящим кандидатом в мужья, троеборцем Роном, он едва мог вспомнить, почему так долго страдал.
Кэндис пригласила свою знакомую и посадила ее напротив Хакла. Молоденькая блондинка постоянно хихикала, наверняка думая, что ее позвали в гости ради этого мужчины, и, в общем, так оно и было.
Кэндис хотела, чтобы Хакл окончательно вернулся домой и в ее круг общения; он ей нравился, и она думала, что он зря губит свою жизнь, похоронив себя в глуши, тем более в другой стране. Он не был обручен, не был женат, он предпочел уехать – в любви и на войне все средства хороши, правда? И Кэндис могла бы сделать удачный ход, если бы ей удалось прибрать к рукам горячего бывшего (ей многое не нравилось в Хакле – отсутствие амбиций и стремления быть принятым в обществе, пренебрежение к своей внешности… Но вот в спальне проблем никогда не возникало. И по этим отношениям Кэндис скучала больше, чем сама себе признавалась, как бы ни был старателен троеборец Рон). Помимо прочего в ее планы входило вернуть Хаклу престижную должность консультанта. И пусть все думают, что она потрясающая и ей ничего не стоит устроить прием на высшем уровне.
– Опять Полли, – вздохнула Кэндис, когда Хакл достал телефон, чтобы прочитать сообщение из Корнуолла. – Боже мой, она довольно назойлива, а?
Хакл нахмурился. Ну да, Полли звонила довольно часто, но это было вполне нормально в эти дни. Он уже привык.
– У нее сейчас трудности, – сказал он. – Ей требуется больше времени, чем она предполагала, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки. Но я не знаю, почему она из-за этого так несчастна.
Он не стал говорить, что Полли скучает по нему и по Нилу. Больше всего его удивляло отсутствие в ней природного оптимизма. Обычно она безудержно рвалась в бой.
– Ну, так дела не ведутся, – сказала Кэндис. – Ты не подумывал о том, чтобы вернуться в свою старую компанию? Ты заработаешь столько, сколько тебе нужно, намного быстрее, чем на этой дурацкой ферме. Пусть твой брат сам тонет или выплывает, это будет лучше для него.
Она всегда интересовалась работой Хакла и постоянно давала ему множество полезных советов.
Хакл покачал головой. Он обещал Клемми, что никому не скажет о ребенке, даже Полли. По правде говоря, теперь, когда благодаря его усилиям ферма начала приносить прибыль, ему следовало бы уехать. Но он не мог. И не знал, как сообщить об этом Полли. Но если у нее проблемы с фургоном, если она не может добиться пользы от этого приобретения, то, наверное, ему, Хаклу, стоит остаться в Америке, чтобы просто зарабатывать на жизнь. Чертов Дюбоз…
– Не думаю.
– Хочешь, замолвлю за тебя словечко?
– Не сейчас.
«Подумать только, застрять в Штатах навечно, чтобы иметь корку хлеба за полный рабочий день! Неужели дойдет до такого?» – мысленно воскликнул Хакл.
– Ладно, ты знаком с Лили?
Лили одарила его широкой улыбкой. У нее были безупречные зубы и кожа цвета меда. Хакл вежливо улыбнулся в ответ, хотя его мысли были далеко.
– Привет! – сказала Лили. – Я преподаю йогу. Вам, судя по всему, она не повредит.
– Правда? – удивился Хакл.
В наши дни активно продается все «старомодное». Несколько простеньких столиков в кафе, дикие цветы в стеклянных банках, пара флажков, куски морского плавника тут и там – и вуаля, добро пожаловать в 2015 год. Утомительно. Уверена, вы согласитесь. Так что слава одиноким пионерам, которые полны решимости вернуть на наши столы хотя бы малую толику действительно старомодного и аутентичного.
Полли Уотерфорд не создает фальшивый уют и так называемое традиционное окружение.
Она творит свое волшебство одна, на холодной, продуваемой всеми ветрами автомобильной парковке, умудряясь сохранять чистоту рецептов безупречно испеченного крафтового хлеба, – и на сей раз термин справедлив, здесь не годится словечко «органический», которым злоупотребляют последние пять лет, – это продукция для высоких ценителей, если им посчастливится найти ее. Невзирая на погоду, Полли печет хлеб, словно для самой себя, но если вам повезет, вы ее отыщете и попробуете эти изделия, то можете считать себя истинным гурманом.
Она живет в одиночестве на маяке…
– Да ни в каком одиночестве я не живу! – сердито воскликнула Полли в своей кухне, а потом осознала, что говорит вслух сама с собой на действительно безлюдном маяке.
…что дает ей абсолютное уединение и чистоту, которые требуются для создания идеального хлеба. Она не старается что-то приукрасить, даже саму себя, что делает избранный ею трудный путь и суровые условия жизни еще более впечатляющими и достойными восхищения.
Полли проворчала себе под нос:
– Если бы я вспомнила, что приедет журналистка, я бы хоть губы накрасила. И наверное, помыла бы фургон снаружи.
Однако, если снаружи все предельно просто, внутри вы найдете нечто весьма особенное вроде невероятного, удивительного французского деревенского хлеба и булочек из цельнозерновой муки, – и кажется, нет ничего такого, что Полли не могла бы приготовить собственными руками.
Зазвонил телефон. Это была Селина.
– Милая, это про тебя пишут в газете?
– Да, – подтвердила Полли. – Из-за этой статьи я почувствовала себя какой-то колдуньей. Чудовищно одинокой ведьмой.
– Но это изумительно! – воскликнула Селина.
– Быть ведьмой?
– Она пишет, что ты самая изумительная из ее находок!
– Ну да, если вам нужны какие-то новые заклинания.
Телефон Полли запищал, сообщая о другом звонке. Она извинилась перед Селиной и ответила.
– Ты колдунья! – радостно закричала Керенса. – Яви нам свою зловещую силу!
– Заткнись, – ответила Полли. – Я не колдунья.
– Ну она так пишет, что иначе и не подумаешь!
– Знаю.
– Но это действительно хорошо, ты же понимаешь!
Полли тяжело вздохнула:
– Ты так считаешь? Вообще-то, я теперь вроде как нечто среднее между Малефисентой[19] и Командой «А»[20].
