— Тогда я отправлю весь хошун, и воины разрубят ворота на щепки.

— Не разрубят, — уверенно сказал нойон. — Если ворота будут закрыты, русские расстреляют из пушек и хошун, и барун, и зюн, и запсор.

Онхудай стиснул в кулаке золотую пайцзу. Нойон подводил к тому решению, на которое зайсанг очень не хотел соглашаться.

— Тебе надо, чтобы я снял своих воинов с коней? — спросил он.

— Да, — кивнул Цэрэн Дондоб.

Он давно уже простился с наивными степными убеждениями, что война может быть только конной. Неприступные китайские дзонги в горах Тибета войска Цэрэн Дондоба взламывали в пешем строю.

— Ты желаешь унизить меня? — побагровел Онхудай. — На своих ногах дерутся только несмышлёные дети!

— Слава — это победа, а не седло под глупым задом.

Онхудай возмущённо засопел.

— Хорошо, — еле смирился он. — Пусть часть моих воинов по твоему повелению уподобятся жалким ящерицам. Они перелезут через стену, займут ворота и откроют их для всадников, которые добудут победу.

Цэрэн Дондоб заслонил глаза рукой, представляя ход битвы.

— Сделать так, как ты сказал, зайсанг, не получится, — сообщил он.

— Почему? — окончательно разъярился Онхудай.

— Русских больше. Они убьют тех, кого ты пошлёшь к воротам пешими.

— Я не понимаю тебя, нойон! — отчаявшись, признался Онхудай. — Ты полагаешь, что русские сильнее нас, и мы должны отступить?

— Нет, я этого не говорю, — Дондоб, приняв решение, провёл ладонями по лицу. — Теперь слушай, зайсанг. Я объясню, как мы прорвёмся в их логово. Пешие воины должны захватить не ворота, а маленькую треугольную крепость перед ними. В этой крепости есть пушки. Пушки разрушат ворота большой крепости, и тогда наша конница получит доступ внутрь.

Таким способом Цэрэн Дондоб прошлым летом взял китайский дзонг Кумул: сначала орудия джунгар прошибли ворота дзонга насквозь, затем в зияющий пролом ринулось войско нойона.

Но Онхудаю замысел Цэрэна показался неисполнимым.

— Мои воины побеждают врага саблей. Они не умеют стрелять из пушек.

— У меня здесь тоже нет таких людей, — вздохнул Цэрэн Дондоб. Своих артиллеристов он оставил в Кульдже уконтайши Цэвана-Рабдана. Нойон не рассчитывал, что артиллеристы могут понадобиться на степном Ямыш-озере, у которого никто никогда не жил. — Но из пушек умеет стрелять перебежчик.

Котечинеры Онхудая нашли Рената и привели в юрту, где совещались нойон и зайсанг. Онхудай переводил слова Цэрэн Дондоба.

— Малое треугольное укрепление называется редут, — неохотно пояснил Ренат. — Его сооружают для защиты ворот от прямого удара.

— Нойон сказал, что это разумно. Сколько там пушек?

— Три. Но я не буду стрелять по своим бывшим товарищам.

— Я легко могу казнить тебя.

— Я уже заплатил и больше ничего не должен, — напомнил Ренат.

— В твоей пайцзе мало золота.

— О чём он спорит с тобой? — спросил Цэрэн Дондоб.

— Он говорит, что ты несправедлив, нойон. Он уже заплатил за всё и не желает служить нам.

— Переведи ему, зайсанг, что он заплатил за себя и за свою женщину. А ещё нужно заплатить за войну, которую он породил.

И вот сейчас Ренат вместе с воинами пробирался по снегам к редуту, а дайчин Санджирг был готов отдать жизнь за него или убить его.

Дозоров, которые ночь напролёт объезжали ретраншемент и загон для табуна, уже не было — Бухгольц их отменил. Нападение джунгар показало, что дозоры не справляются со своей задачей, а табун угнал Онхудай, и нечего стало караулить. Обе орды — войско Онхудая и войско Цэрэн Дондоба — подошли к ретраншементу на версту и остановились, укрытые темнотой безлунной полночи. Всадники были готовы броситься к крепости, как только падут ворота. Об этом степняков оповестит пушечная пальба.

Нойон Цэрэн Дондоб возвышался над всеми на верблюдице Солонго. Вместе с каанарами и тайшами он выдвинулся вперёд, чтобы наблюдать за очерёдностью выступления санов — частей своего войска. Нойон решил не жертвовать воинами хошуна, самыми дерзкими и сильными, и отправил к редуту воинов запсора, стойких и упрямых. Четыре сотни степняков, а среди них и Санджирг с Ренатом, ползли по снегам, волоча длинные лестницы, сколоченные плотниками-модочи из запасных решёток для юрт. Атакующие накрывались белыми овчинами или белыми войлочными попонами, поэтому их называли «цаган сан». «Белый батальон» — перевёл для себя Ренат.

На редуте не заметили приближения врага, не заметили, как странно шевелится снежное поле за кромками рвов. Джунгары бесшумно скатились с эскарпов в глубокие сугробы, заполняющие рвы. Из сугробов на покатые контрэскарпы и откосы куртин полезли штурмовые лестницы. Приподняв голову, Ренат разглядывал светлеющую во тьме плоскость склона. Редут, обставленный лестницами, напоминал теперь многовёсельную галеру.

— Жди, ты не пойдёшь первым, — прошептал Сан-джирг и положил руку на плечо Рената, предостерегая от броска.

Санджирг, конечно, заботился о своём задании, а не о перебежчике-орысе. А Ренат думал о том, чтб сейчас случится там, на редуте.

Караульные на фланкадах и барбетах не успели понять, откуда взялись степняки — мохнатые в своих одеждах, словно звери, и запорошённые снегом. Они вдруг возникли над брустверами прямо из тьмы и обрушились сверху с саблями и ножами. Кто-то из солдат успел охнуть, кто-то выстрелил, кто-то выхватил палаш и отбил смертельный удар, но тотчас был сражён в спину. Джунгары сыпались на куртины из ниоткуда, как репа из порванного мешка. Они бежали по боевым ходам, спрыгивали с куртин на площадку курзона, врывались на барбеты. Где-то затрубил рожок, и ему отозвались рожки в ретраншементе. Ренат слышал, как со стены крепости кричат:

— Эй, что у вас? Тревога? Эй! Отзовись!

Но редут не мог отозваться — он погибал. На барбетах возле орудий джунгары добивали ночную артиллерийскую прислугу. Караульных на фланкадах и горжевой куртине уже зарубили. Степняки заполнили курзон, заскочили на крышу цейхгауза. Солдаты в расстёгнутых камзолах вылетали из казармы с мушкетами, стреляли и сразу падали под саблями. Ренат, лежащий на дне рва, слышал вопли, звон клинков и редкий грохот ружей.

— Теперь иди! — приказал Санджирг и толкнул Рената.

Ренат стремительно вскарабкался по ступеням лесенки, перемахнул бруствер и оказался на куртине. Внизу, на курзоне, всюду сновали джунгары и валялись убитые. Из глубины цейхгауза доносились вопли — там, в тесноте, ещё оборонялись последние защитники с багинетами в руках.

— Говори, что надо! — велел Санджирг, очутившийся у Рената за плечом.

Ренат огляделся.

— Вон ту пушку, — он указал на ближний барбет с одиночным орудием, — подкатите сюда, к воротам. К пушке надо поднести ящики, которые стоят рядом с ней, и вон те палки, которые прислонены к брустверу, а также огонь в той лампаде. Затем надо подкатить вторую пушку.